Кирпич из Лондона

В нашем сообществе произошло неприятное событие. В результате бюрократического сбоя, без согласования с нами, произошел контакт с целью привлечения к сотрудничеству Архипова. Контакт проводили по своей инициативе, не согласовав с нами, работники министерства энергетики.

Вы ранее давали информацию с компрометирующими данными на инженера из ЭХЗ Архипова. В результате их неграмотных, непродуманных, несогласованных с нами действий привлечение к сотрудничеству Архипова не состоялось.

Предполагаем, что, с высокой долей вероятности, Архипов обратится в Госбезопасность с заявлением. Имеются обоснованные опасения, что это привлечет внимание к вам контрразведку.

Мы очень ценим наши отношения. И ваша безопасность у нас на первом месте.

Просим вас быть осторожным. Прекратите всю деятельность на некоторое время. Мы готовы подождать. Пожалуйста, все взвесьте, не торопитесь. Если вам требуется психологическая помощь, готовы оплатить вам туристический тур.

Просим вас раз в неделю заходить на известный вам сайт с домашнего компьютера или своего смартфона. Не отключайте геоданные на своем смартфоне.

Ваши друзья У и Д».

Кушаков поначалу запаниковал. Он вынес из дома ручки для тайнописи, книги, что использовал для шифрования и дешифровки сообщений. Все отнес к родителям домой, когда их не было дома, спрятал в коробке на антресоль, где хранились вещи, которые и выбросить жалко, но и вряд ли когда пригодятся. Например, старый кассетный видеоплеер с кучей видеокассет.

Все маршруты передвижения по городу он выстраивал так, чтобы можно было проверяться. И не просто так, по привычке, а основательно. Чтобы со стопроцентной уверенностью высветить «наружку», если она повиснет на «хвосте».

Дома из воротника пуховика надергал с десяток искусственных волос, на работе прикрепил их к дверце сейфа и ящикам стола. Не видно невооруженным глазом, но эффективно. Выходя из кабинета, прикрепил «маячки». Стал замкнутым. Каждый интерес к своей персоне расценивал как оперативный интерес со стороны контрразведки.

На мероприятиях больше не лез вперед, если кто-то проявлял инициативу, чтобы заходить первым в адрес, Кушаков не возражал, не горячился.

Стал больше времени проводить с Олесей. Старался прогуливаться с ней по городу, особенно по торговым центрам. Он знал как свои пять пальцев, где и как расположены камеры наблюдения, а также как пройти запасными путями эвакуации, чтобы провериться, нет ли наблюдения за ним. Пару раз даже изображал страсть, мотивированно затащив девушку на запасную лестницу дома быта и начав там с ней целоваться.

Делал это долго. Наблюдатели, если бы были, непременно проследовали бы следом, потому что слишком долго он не проявлял себя.

Ему казалось, что его обкладывают. Он не видел, но почти звериным чутьем чувствовал, что его обкладывают. Как волка охотники выставляют на номера на местах предполагаемого выхода, а затем пускают собак, чтобы они его выгнали под выстрел.

Особенно плохо было по ночам. Не спалось. Каждую ночь он лежал в постели с открытыми глазами, вслушиваясь в уличный шум. Как ездят машины. Не въезжают ли во двор несколько машин сразу. Как хлопают двери у них, тяжелые шаги по лестнице.

Мозг рисовал картинки, как спецназовцы, в колонну по одному, полуприсев, оружие перед собой, у первого пуленепробиваемый щит, двое за ним несут «машку» — металлическая болванка с ручками по бокам для выбивания дверей, врываются в квартиру. Трое других, по количеству окон в его квартире, на альпинистских веревках «пауком», головой вниз, спускаются с крыши к окнам, чтобы одновременно войти со штурмующими в дверь.

Эти не будут звонить в дверь: «Кушаков! С вещами на выход!» Ворвутся! Ослепят светошумовой гранатой. Навалятся, зафиксируют, жестко придавят так, что ни пошевелиться, ни вздохнуть, ни выдохнуть. Голову зафиксируют, дабы ничего не сумел проглотить.