Киров (ЛП)

Поэтому странное молчание Североморска было для него наиболее приводящим в замешательство фактором. Его излюбленной тактикой действий против старшего по званию всегда было обращение к верховной власти. Карпов получил назначение командиром «Кирова» обхаживая штаб флота. Вольский был старше его по званию, причем намного, но он всегда мог обратиться в штаб флота в Североморске, который мог отменить приказ адмирала. Поэтому он хотел сформировать там представление о происходящем в максимальном соответствии с собственным видением. Он хотел убедиться, что сможет представить себя в наиболее выгодном свете в глазах вышестоящего командования и, что еще более важно, возможно, повлиять на их решения. Еще больше он желал убедиться, что его действия будут рассмотрены в правильном свете — то есть намеревался начать, даже в предельно официальной ситуации, тонкую кампанию по искажению истины, то есть vranyo. Сейчас только адмирал мог отменить его приказ, и Карпов тихо кипел от негодования. Он делал то, что считал нужным, а действия адмирала в его представлении были непростительными.

Кроме того, он видел в ситуации проблеск возможности. «Орел» и «Слава» пропали, и адмирал проявил слабость о оценке потенциальной опасности ситуации. Этот случай будет строго рассматриваться дома, и безусловно появятся виновным и козлы отпущения. Адмирал в любом случае нес ответственность, но Карпов хотел убедиться, что любая возможная оплошность будет возложена на плечи Вольского. Он намеревался сообщить в Североморск все, что думал, и где-то в уме уже просчитывал ракетный залп по адмиралу. Капитан хотел быть уверен, что если придет запрос, он сможет выставить себя в наилучшем свете. В ответ нужно будет предоставить отчет, и он уже составлял его в уме.

Однако пока что в эфире стояла гробовая тишина, и это его сильно беспокоило. Кому же он сможет рассказать свою историю, полную полуправды и прямо лжи, если никто не услышит его? Почему Североморск молчит? Он прицепился к Николину по поводу оборудования — все ли было исправно? Когда происходил последний техосмотр? Кто нес последнюю вахту? Пытался ли он установить защищенное спутниковое соединение?

— Не вижу ни одного спутника, капитан, — пояснил Николин. — Не могу установить соединение ни на одной частоте. Должно быть, это помехи.

Карпов ткнул в Николина указательным пальцем и нахмурился:

— Тогда продолжайте пытаться, Николин. Мне нужно, чтобы вы тут со всем разобрались! — Затем он увидел лежавший рядом iPod Николина, схватил его и потряс перед лицом лейтенанта. — Наверное, вам нужно уделять больше времени вашим обязанностям, а не этому! — Он взял устройство и зашагал прочь, словно школьный учитель, вразумивший нерадивого ученика.

Николин затравленно и смущенно пожал плечами и начал напряжённее, чем когда бы то ни было, пробиться в Североморск. Он с облегчением вздохнул, видя, что капитан, наконец, побрел прочь, ища Орлова, хотя и надеялся, что тот не станет обсуждать с ним этот вопрос.

Орлов был человеком сильным, с железной волей и часто слишком зацикленным на вопросах дисциплины в делах и, особенно на учениях, скорым на расправу с любым матросом, допустившим оплошность при исполнении обязанностей. Он был для Карпова кнутом, использовавшимся для поддержания порядка и точного соблюдения всех процедур на корабле. Он носил звание капитана 3-го ранга, на два ранга меньше Карпова, но был начальником оперативной части, и поэтому члены экипажа именовали его просто «начальником»[37]...

Он прослужил на флоте пятнадцать лет, служил как служил, и поэтому никогда не имел babki на что-то другое. По крайней мере, так он утверждал. Тем не менее, он попал на флот после тюрьме, где был связан с криминальным элементом, известным как blatonoy, то есть поставщиками blat в самых крайних формах. Человеку нужно было иметь немного, чтобы смазывать нужные руки или открывать нужные двери. Небольшим количеством babki русские одаривали друг друга постоянно, и они приводили их в восторг. Орлов никогда не добился чего-либо серьезного с blatnoy, а впоследствии обнаружил, что здесь он мог пользоваться своей властью в большей степени, чем где-либо на берегу[38].

Если Карпов был двуличен, коварен и действовал не напрямую, то Орлов был прост до некоторого зверства. Он прошел надлежащую подготовку сержанта в армии, и часто громогласно и затейливо отчитывал личный состав, обнаружив некие погрешности в исполнении своих обязанностей. Он любил давить, и его мышечная масса служила ему хорошую службу, когда дело доходило до дисциплинарных вопросов. Сильный толчок или подзатыльник были для распалявшегося Орлова обычным делом, а тот, кто особенно выводил его из себя, мог нарваться на что-то намного более серьезное.