К чести войск, нигде не случилось из-за авантюры ни единой заварушки, ни единого нарушения дисциплины.
Армейский трибунал, независимый в своих обязанностях и правах, отнесся к авантюре строже, сообщив о ней в Москву и начав следствие.
Кирова и Куйбышева встревожила участь Чугунова. Было ясно, какой приговор вынесут взбунтовавшемуся губвоенкому, начальнику гарнизона. Киров и Куйбышев решили, что надо немедленно удалить Чугунова из XI армии и дать ему возможность до суда искупить свою вину в боях. Чугунова отправили к Фрунзе, командующему Туркестанским фронтом.
Следствие продолжалось. Его вел уже не армейский следователь, а представитель Ревтрибунала республики, срочно командированный из Москвы. Обнаружилось, что авантюристическая компания намеревалась арестовать Кирова, затем весь Реввоенсовет и самовольно заменить арестованных астраханцами.
В конце ноября был суд. Он определил, что авантюра могла открыть Астрахань врагу. Чугунова Петра Петровича, храбро сражавшегося против белогвардейцев, заочно приговорили к тюремному заключению — условно. Условное наказание дали также нескольким другим участникам авантюры. Военных — в штрафной батальон. Вассерман Рахиль Яковлевну и Иванова Ивана Ефимовича, подбиравшего участников преступной авантюры, приговорили к расстрелу.
Вассерман расстреляли. Иванов бежал из тюрьмы и очутился за границей. Говорят, спустя несколько лет он обратился к Кирову с просьбой содействовать в пересмотре дела, и Киров просьбу его выполнил. Очевидно, так оно и было: в 1925 году Иванова амнистировали. Он возвратился в Советский Союз.
А некоторые астраханские работники еще долго не желали избавиться от пагубных недугов. В марте 1922 года ЦК РКП (б) счел, что наиболее непредубежденно в их делах разберется Киров. Но он был перегружен основной работой как секретарь ЦК Компартии Азербайджана. Местную верхушку удалили из Астрахани, перевели кого куда. Летом ЦК РКП (б) повторил прежнюю просьбу-поручение. Поехав в Астрахань, Сергей Миронович ознакомился там с положением и просил ЦК РКП (б) никого оттуда больше не отзывать. Сделал все необходимое для оздоровления местной партийной организации, а о причинах ее недугов потом писал, что их четыре:
1. Отсутствие достаточного кадра подлинно пролетарского элемента, преобладающая масса рабочих — сезонные крестьяне, рыбаки и так далее.
2. Чрезвычайно низкий партийный уровень работников.
3. Молодость их по стажу: из ста двадцати четырех делегатов последней губернской конференции только одиннадцать вступили в партию до революции.
4. Старая болезнь — местничество, борьба с пришлым и «назначенским» элементом.
14 октября 1919 года XI армию передали Юго-Восточному фронту.
15 октября ЦК РКП (б) решил: высвободив часть своих войск для защиты Тулы и Москвы, этот фронт должен остающимися силами вести оборонительные бои, чтобы не дать Деникину соединиться с астрахано-уральскими казаками Колчака.
Несмотря на всяческие нехватки, XI армия строго выполняла партийное решение.
Близ Черного Яра, выдержавшего полуторамесячную осаду, восьмидневное наступление отбросило врага прочь. Преследуя его, наши части в ноябре приближались к Царицыну.
На другом фланге, в дельте Волги, готовился общий удар пехоты, кавалерии и судов флотилии по казачьей группировке колчаковцев. Колчаковцы намертво пристыли к своим богато укрепленным позициям, и не было пока уверенности, что удастся взломать вражескую оборону.
Киров изо дня в день часами беседовал со штабистами — ничего они не могли придумать для возмещения неравенства сил. Глубокой ночью от фронтового командования прибыла телеграмма: после отдыха погрузился в эшелон и едет в Астрахань десантный отряд Кожанова. Сергей Миронович повеселел — кожановцы не шутка. Пригласил Бутягина:
— Тут что-то наклевывается.
Противник о кожановцах вряд ли успеет проведать, да и снять их надо с поезда не в Астрахани. Стоит придать им все, что в городе есть боеспособного. Собрать все резервы, двинуть в обход противнику. Молниеносно ударить с тыла. И тогда развернуть намеченную раньше операцию, несколько перегруппировав части.
— Кожановцы пройдут здесь, — показал Киров две-три точки на карте. — Где никто не пройдет и откуда никого не ждут.
До утра думали вдвоем, прикидывали, советовались с наиболее ответственными штабистами, набрасывали приказания-записки.
Заведующему пехотными курсами:
«Приказываю не позднее 23 часов приготовиться в составе 300 штыков с пулеметами к выступлению для погрузки водой с обозом — налегке, взяв довольствие на 5 дней. Дополнительный приказ и направление получите перед выступлением».
Утром, в восемь ноль-ноль, Бутягин и Киров поставили свои подписи под приказанием. Тут же, в восемь ноль-ноль, приказание вручили военкому курсов, дожидавшемуся в приемной: с ним предварительно побеседовали.
Губвоенкому: