Кирилл и Мефодий

Снегом завалило и дворцы, и хаты, лишь черный дым из труб напоминал о жизни. Дорога от дворца Бориса-Михаила до большой церкви за стенами внутреннего города была еле заметна. Еще затемно рабы и слуги стали расчищать ее, по обеим сторонам каменной стены выросли огромные снежные валы. Князю предстояло идти на крещение: Кремене-Феодоре-Марии бог дал сына, и князь не мог не разделить ее радости. Кроме того, ребенка назвали его именем — Михаил. Поставив на деревянный, инкрустированный перламутром стол стакан молока, князь начал одеваться. Надо было надеть шубу — стоял мороз. Он подошел к окну, наклонился и, пораженный, застыл на месте. Внутренний и внешний город был неузнаваем. Большие здания утонули в снегу, а там, где должны были быть хаты, вился лишь дымок из труб.

Красота приняла облик ясной, чистой белизны, которая прикрыла холмы и горы, придала жизни особую таинственность и кротость. На огромном вязе за северной стеной тесно сидели вороны и промерзшими клювами перебирали блестящие перья. Эти черные птицы, как бы выписанные на белом фоне, выглядели нереальными, придуманными и одновременно зловещими... Борис-Михаил посмотрел вниз. Широкая терраса заслоняла от него часть двора. Откуда-то раздались веселые крики. Два раба выскочили из-под навеса и принялись бороться на снегу. Они вывалялись в белом снегу и разрумянились. Другие поощряли их криками, озябшие лица светились улыбками. Их игра понравилась князю, он тоже улыбнулся. Но вдруг люди испуганно отпрянули, притихли. Князь наклонился, чтобы понять, чего они испугались, и помрачнел. На лестнице стоял сын, Расате-Владимир. Ноги его были широко расставлены, и в руке пламенела золотая рукоять конского бича. Ударив им раз-другой по сапогу, он повернулся и вошел обратно во дворец. По-видимому, испугался мороза... Борис-Михаил присел за инкрустированный стол, хорошее настроение покинуло его. Владимир продолжал создавать хлопоты и неприятности. Его часто видели с Гойником перед тем, как серб во второй раз бежал из Плиски. Но только ли это? Один проступок следовал за другим, и отец не знал, что с ним делать. Наказать? Но как? Лишить права первородства? На это он не мог решиться, прегрешения сына не были столь велики. И все же он ему не нравился! Когда князю сообщили о дружбе Владимира с Гойником, он позвал сына и долго говорил ему об обязанностях престолонаследника. Расате-Владимир слушал, не перечил, но в конце разговора Борису-Михаилу показалось, что в глазах сына мелькнула плохо скрываемая насмешка: дескать, собака лает — ветер носит. Князь с трудом сдержался, чтобы не прикрикнуть на него. Но все было так мимолетно, что отец усомнился в своих подозрениях и потому взял себя в руки. Похоже, престолонаследник не внял наставлениям, ибо продолжал плохо относиться к людям, пренебрегать законами и позволять себе вещи, которые трудно извинить. К примеру, князь не может простить ему пренебрежения к книгам. Борис-Михаил не помнит, чтобы когда-нибудь видел сына с Евангелием или житием в руке. Владимир предпочитал развлечения своих пращуров: стрельбу из лука, конные состязания, гульбу и долгие застолья с кумысом. Он хотел таким образом доказать, что он настоящий мужчина, который никого не слушается и ни перед кем не склоняет головы. Нет, не может он понять движения времени и новых требований... Сердце Бориса-Михаила разрывалось от противоречивых чувств. Он все еще не мог поверить в столь односторонние пристрастия сына, отцовское чувство невольно смягчало прегрешения Владимира, объясняло их возрастом — однако сыну было не так уж мало лет. Он уже был женат во второй раз... Первая супруга скончалась совсем неожиданно, выпив отвар дурмана. Почему? Никто не понял. Расате-Владимир поспешно женился снова, украв дочь ичиргубиля Имника. Зачем надо было ее красть? Разве нельзя было попросить ее руки, как положено? Может, он боялся, что Великий совет не даст согласия на неравный брак? Борис не сердился: девушка красива, добра, — но сумеет ли сын оценить ее? Князь мечтал видеть первородного сына знающим, чего он хочет и к чему стремится. Мечтал породниться через него с могущественными королями и императорами, а он — устремился красть дочь Имника. Впрочем, это его дело... Нет, не только его. Если бы было как когда-то: имей жен столько, сколько можешь прокормить, — тогда другое дело, а сейчас? Сейчас — одна жена на всю жизнь! Так учит церковь. Так считает и он, великий князь Болгарии. А его сын делает что хочет.

Если бы только это, можно было бы махнуть рукой, но нет. Когда прибыл святой старец Мефодий. Расате-Владимир вместо того, чтобы первым получить его благословение, отправился куда-то в горы, на охоту. Он якобы не знал! Даже на торжественном богослужении в большой базилике не присутствовал...