Читаем Кирилл и Мефодий полностью

На этом кончились радости князя. Мать Бориса и Марии скончалась через неделю после свадьбы, потом стали приходить вести о налетах венгров. В довершение всего князя разгневал новый побег Гойника — несколько дней назад он опять исчез. Князь только-только поднялся на широкий балкон, как стража ввела во двор запыленного гонца. Увидев взмокшего коня и усталое лицо воина, Борис-Михаил понял, что он очень спешил. Гойник или венгры? Появление гонцов уже раздражало князя, хотя они ни в чем не были виноваты. Но на сей раз воин привез пергамент от белградского боритаркана Радислава. В нем сообщалось об архиепископе всех славянских земель Мефодии, который едет из Моравии и просит разрешения проехать через Болгарию, где он хотел бы встретиться с князем. В конце послания упоминалось о сопровождающем Мефодия Науме, сыне почившего кавхана Онегавона. Письмо было приятной неожиданностью для Бориса-Михаила. Он не знал Мефодия лично, но все, что слышал о нем, а также память о его брате Константине, вызывало симпатии к Мефодию. А то, что он увидит еще и Наума, усиливало радость. Борис-Михаил велел накормить гонца и дать ему две золотые монеты за хорошую весть.

Нет, не совсем забыл его небесный судия...

В Плиске шли лихорадочные приготовления к встрече архиепископа Мефодия и его учеников. Столица впервые видела такую суету. Ожидали, что высокий гость прибудет по реке, куда уже поспешили княжеские люди. Пока Мефодий ждал в Белграде ответа Бориса-Михаила, туда приехал посланец Фотия: в Девине он узнал, что архиепископ на пути в Болгарию, и помчался ему вслед. Посланец вручил архиепископу «всех славянских земель» письмо патриарха. Мефодий долго читал его. О том, что Фотий снова стал главой Восточной церкви, он узнал еще в Риме. Сначала пришла молва, а потом и папа подтвердил слух о восшествии на престол Фотия, который будто бы согласился со всеми требованиями папы и примирился с мыслью о верховном главенстве римской церкви. Хорошо зная лукавство Фотия, Мефодий не поверил в это, но не хотел расстраивать Иоанна VIII своими сомнениями. Теперь послание патриарха шуршало в его руках. Мефодий прочитал его несколько раз. Витиеватая мысль Фотия - — будто поднимаешься извилистой горной тропой — утомляла Мефодия, и лишь одно примиряло с этим восхождением: за каждым поворотом открывались новые и новые красоты. Все было подогнано плотно, и если задумаешься над словом, то откроешь его тайный смысл. Нет, «лису империи» ничто не изменит. Но если бы Фотий не был таким, он вряд ли возвысился бы и вряд ли сохранил бы себя в мрачной тени Варды.

Вторичное восшествие на патриарший престол, когда все уже забыли о нем, доказывало его незаурядную хитрость и стойкость.

Фотий приглашал Мефодия посетить Константинополь, чтобы увидеться и побеседовать о церковных делах в его диоцезе. Слова «в твоем диоцезе» были написаны более крупными буквами, и архиепископ терялся в догадках: умышленно ли выделены они или писец плохо почистил перо? Как бы то ни было, Мефодий знал: с Фотием следует вести себя осторожно, без ненужной откровенности. Сама жизнь Мефодия достаточно определенно свидетельствовала о том, кому он служит. Если Фотий умен, то поймет значение почти трехлетнего заточения в Швабии. Да и теперешняя борьба не намного безопаснее для Мефодия и его последователей. Бурное время и испытания так закалили их, что они готовы ко всему. Совесть Мефодия чиста, и он никого не боится. «Лиса империи» умеет хитрить и властвовать, но разве Фотий мог бы выдержать столько мучений на позорном столбе, как он, пока черная ряса не истлела от солнца и дождя. А Мефодий выдержал еще и бичевание кнутом, которому подвергли его слуги Германрика.

Фотий должен ноги ему целовать — ноги, которые во имя славянства прошли столькими дорогами, сколькими сам сын божий не прошел... Мефодий туго свернул пергамент и, открыв крышку посоха из слоновой кости, всунул его внутрь. Это была старая привычка, сохранившаяся с молодых, «княжеских» лет.

Вскоре пришло сообщение от болгарского князя, и миссия стала собираться в путь. Боритаркан Белграда Радислав распорядился перенести их багаж в свою расписную ладью с белоснежными парусами. Решение Радислава вместе с супругой сопровождать миссию было приятной неожиданностью для Мефодия и говорило о том, что князь болгар придает большое значение встрече с ним. Эту весть принес Наум, который был связным между архиепископом и Радиславом. После разговора с людьми Бориса-Михаила Наум загрустил, и это не ускользнуло от Мефодия. Он подумал, что Наума чем-то обидели, ведь это меж людьми так легко делается. Но вскоре все разъяснилось: Наум узнал, что нет в живых его отца, кавхана Онегавона. Его мучила мысль, что он столько лет ходил по моравской земле, в которой покоилось тело отца, и не подозревал об этом. Он, конечно, не нашел бы могилы и не воскресил бы отца, но мог бы помолиться за его душу, улетевшую в небесные края. Онегавон не был крещен, но сердцем был привязан к новой вере.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии