Кирилл и Мефодий

Сербы, которые когда-то разбили его лучшие войска, взяли в плен Расате и двенадцать бондов, теперь сами просили у него помощи. Три брата воевали между собой, и каждый старался сделать его своим союзником: заверениями в дружбе, дарами и обещаниями. Борис не спешил связывать себя обязательствами. Боритаркан Белграда и тамошние бонды постоянно оповещали князя о ходе борьбы за власть между Мутимиром, Гойником и Строймиром. Обещав всем поддержку. Борис выжидал. В сербских горах всегда таились неожиданные опасности, и он не хотел быть обманутым. В свое время его отец. Пресиян, целых три года воевал в неприступных каменистых ущельях, но ничего не добился, лишь изнурил свое войско и пролил много крови. Тогда многие бонды осуждали хана за эту войну и даже Борис был склонен считать поход отца бессмысленным, но теперь, став правителем, он понял правоту старого воина и хана: пока сербы за спиной, надо всегда опасаться их нападения по наущению Византии. Теперь Константинополь ради сербов не станет портить хорошие отношения с Болгарией, и Борис-Михаил надеялся хитростью довершить дело отца, начатое силой оружия. Борис не предпринимал походов, чтобы вмешиваться в междоусобную ссору, они сами авали его, будучи не в состоянии поделить отцовский трон. Но что это был за трон? Едва братья встали на ноги, как злейшая распря заставила их схватиться за мечи. Междоусобица близилась к концу. Мутимир постепенно одолевал Гойника и Строймира, пора было Борису-Михаилу вмешаться. Его послы открыто выступили за Мутимира. Никто из них не окровавил меча, не посягнул на чужую жизнь, они просто отвезли закованных в кандалы братьев Мутимира в Плиску, чтобы сам Мутимир обрел спокойствие. Борис принял братьев князя с почестями, подарил им дома, велел сиять с них цепи и долго беседовал с ними о сербских делах. Строймир был более разговорчивым, в отличие от Гойника у него не вызывало гнева положение заложника. Это смирение, наверное, было вызвано беспокойством о семье. Ведь заложниками стали также его жена с двумя дочерьми и сыном, а он не хотел, чтобы их жизнь ухудшилась из-за его непокорности. Он был вообще человек мягкий, уступчивый и вряд ли принял бы участие в междоусобице, если бы не чувствовал, что братья пренебрегают им, стараются отстранять от государственных дел. Эта мягкость характера была написана на его лице: оно было круглым, всегда готовым озариться улыбкой, в глазах постоянно вспыхивали веселые огоньки, как искры от огнива. Несмотря на то что ему было далеко до старости, волосы уже были седыми, и это делало его необычным и привлекательным. Он был высокого роста, говорил плавно, на лице выделялись красивые губы. Гойник, напротив, отличался замкнутостью и скрытностью. Он был на голову ниже брата, сухой и крепкий, будто закаленный в огне. Остроскулое лицо было суровым и напряженным, а в холодных серых глазах таилось коварство. Гойник с первого взгляда не понравился Борису-Михаилу, но, верный себе, князь сделал вид, что одинаково относится к обоим братьям. У Мутимира были основания опасаться Гойника — наверное, поэтому он оставил его сына Петра заложником у себя. Если отец рискнет что-нибудь предпринять против Мутимира, пусть подумает о сыне. Эта зависимость — заложник отвечает за близких — не была чем-то новым, она была известна с сотворения мира. Борис-Михаил сразу понял, что Гойник не примирится с положением пленника болгар, и велел следить за ним. Пока Гойник в Пляске, болгары держат Мутимира под постоянной угрозой. Глядя на угрюмое лицо серба, князь испытывал злорадство. Нужда заставила западных соседей просить у него помощи, как сам он в свое время ездил к ним выпрашивать сына. Борис-Михаил не забыл унижения, но попытался подавить его, загнать вместе со злорадством в далекий уголок души. В то же время в голове зрели планы на будущее. Сын Строймира. Клонкмир, был весь в отца. Несмотря на молодость, он был умен, и князь вдруг увидел, что он подходящий супруг для дочери Сондоке — Богомилы. Ей еще рановато думать о замужестве, но годика через два и она «выйдет к калитке» в ожидании женихов. Разумеется. Богомиле не придется долго ждать. Претенденты найдутся. Отец — человек богатый и в почете, и жених должен быть достойным ее. Уже сейчас Богомила привлекает мужчин особенной красотой. В ней состязаются достоинства славянского и болгарского типов: небольшого роста, бойкая, шустрая, смуглолицая, с большими, удивительно синими глазами и длинными пепельно-русыми волосами, редко встречающимися в Болгарии. Такая красота способна поломить и самого черствого мужчину. Брак Богомилы с Клонимиром казался Борису-Михаилу хорошим оружием в борьбе против сербского князя. Ведь тому все время будет грозить появление наследника княжеского рода. Эта мысль заняла свое место в планах Бориса-Михаила, он только выжидал удобного случая, чтобы ее осуществить... Письмо папы Иоанна VIII оторвало его от размышлений Оно было дерзким и грубым. Борис-Михаил не испугался, он понимал, что чем трезвее будет воспринимать различные угрозы, тем больше от этого будет пользы для дела. Обе церкви начинали новую распрю, из которой следует выжать все выгоды для болгарского государства За время пребывания в Болгарии римских священников он понял, что папа хочет одного — подчинить его своей воле. Папа забывает, что только от Бориса зависит, кого он оставит при себе. Выбирает он, а они спорят... И пусть спорят! После урока, который он преподал константинопольскому духовенству, изгнав его представителей из страны, оно больше не противоречит Борису. Болгарская церковь, можно сказать, уже стала самостоятельной: Борис-Михаил выбрал архиепископом Иосифа, и никто не посмел перечить. Иосиф прибыл, чтобы занять свой пост, и выказал князю большое уважение, как патриарх — императору. Разве так было бы, если б папские люди навсегда остались в Болгарии? Борис постиг главное в отношениях римской церкви со светскими правителями: и Людовик Немецкий, и Карл Лысый, и Людовик II чувствовали себя зависимыми от папы, а латынь была единственным языком в их церквах. Такая судьба грозила и Болгарии. Но Борис не вчера родился, чтобы позволить церкви встать выше него. А кроме того, сила Людовика Немецкого постепенно уменьшалась. Великая Моравия вытеснила его со среднего Дуная. Кто поможет Болгарии в непрестанных войнах с Византией? Уж не Рим ли? Рим очень далеко, чтобы можно было надеяться на его помощь. Тогда зачем связывать себя с престолом святого Петра? Быть может, в глазах папы Борис и не выглядит очень честным, и, наверное, это так, но интересы государства требуют, чтобы он был предусмотрительным, потому что никто ничего доброго не сделает для него, если он сам не потрудится. Разве папа руководствуется любовью к нему и к его народу? Нет, у него свой расчет — укрепиться в Болгарии и ослабить константинопольскую церковь.