Кир Великий. Первый монарх

Церемонно затаив дыхание, Губару сообщил ему: знаки подчинения земли Элама, платившей дань Мидии, теперь преподносятся Киру, царю мидян и персов.

Кир коснулся подношений и дал знак их убрать. Во всеуслышание он объявил, что с этого момента Губару назначен хшатра паван в Эламе и больше никаких перемен не будет.

— Ты вскормил эту землю, господин Губару, приумножил ее стада, работники поют на твоих полях. Страна эта стала счастливой, сохрани ее такой и дальше. Это говорю я, царь Кир.

Губару пришел в изумление, он выразил огромную радость и, взяв руку Кира в свои, спросил, чем он может послужить своему царственному гостю; Губару понимал, что Ахеменид не приехал бы в Шушан просто полюбоваться сельскохозяйственными работами.

— Однажды ты предлагал мне посоветоваться с тобой, — напомнил ему Кир, — после смерти Навуходоносора. Тогда я не смог приехать. Теперь я должен решить, как поступить с неизвестным мне правителем лидийцев.

Губару выслушал новости с севера, но ничего не сказал, пока они с царственным гостем сидели за пиршественным столом, а его дочь Амитис угощала их засахаренными финиками, медовыми пирогами и другими лакомствами. Затем он предложил обратиться к мудрости его советников. Кир ожидал, что они предстанут перед старейшинами Элама и хранителями закона. Однако Губару привел его в новую комнату дворца, где одни ученые сосредоточенно исследовали покрытые письменами овечьи шкуры, а другие вырезали что-то на глиняных табличках. Словно сокровища, эти письмена были разложены на подставках вдоль стен, и Губару объяснил, что они хранят огромную мудрость, поскольку содержат записи о прошлом.

— Последний ассириец Ашшурбанипал владел обширной библиотекой. Лучше бы он не выходил из нее и не лез на военную колесницу.

Не умевший читать Кир терпеливо ждал, что ученый эламит ответит на его вопрос, но Губару, как бы выполняя ритуал, взял светильник и стал касаться различных свитков и табличек, попутно объясняя их основные темы. Одни хранили тайну падения хеттов, чрезвычайно храброго народа, а другие, более поздние, воинственных ассирийцев.

— Их сила не могла противостоять напастям. Они воевали друг с другом — как Вавилон Саргонов — и не замечали большего зла.

По их странам, рассказывал Губару, проскакали дикие киммерийцы, или гимираи, явившиеся из далекой северной тьмы. Киммерийцы разграбили то, что было создано, и храмы, и дворцы. Губару прочитал по свитку с кривым арамейским письмом:

— «Они жестоки; несутся на конях, выстроились как один человек, чтобы сразиться с тобою, дочь Вавилона. Скорбь объяла нас, муки — как женщину в родах. Не беги, не ищи спасения в поле, ибо враги и страх разят со всех сторон».

Так сетовал иудей Иеремия. Страх сделал людей беспомощными на поколения; мор следовал за всадниками.

— Два борца восстали против всадников, — задумчиво продолжал Губару. — Да, мидянин Киаксар и Алиат, отец лидийца Креза. Они отвели бедствие вторжения, но страх и мор остались; мидяне стали сражаться против лидийцев. Мой господин Навуходоносор покорил египтян. Он стремился укрепить Вавилонию от любого будущего вторжения. Я работал с его строителями, воздвигавшими стену против Мидии, в то время как дальновидный Навуходоносор — да покоится в мире его беспокойная душа — заключил договор о дружеских отношениях с Лидией. Его называли халдеем, поскольку он был прозорлив, как астроном. Говорили, что он растрачивает силы своего народа на строительство оборонительных сооружений, но за этими стенами вот уже целое поколение до сих пор процветает торговля и увеличивается богатство.

Поставив светильник, Губару сложил руки.

— Ты ничего мне не сказал! — разгневанно вскричал Кир.

— Я сказал тебе все, господин мой Кир. Что случалось, то случится снова, если только не возникнет новый образ действия и не победит старый.

Обдумав его слова, Кир понял, что старый эламит описал столкновения городов между собой, Вавилона с Ниневией, Экбатаны с Сардами и более серьезную беду — вторжение северных кочевников, будь то скифы или киммерийцы. Единственное, чего хотелось Киру на этом этапе, — удалиться в свою долину и ухаживать за ней, как Губару ухаживал за своими когда-то заброшенными землями Элама.

Когда Кир высказал это Губару, старый политик спокойно покачал головой:

— Единственное, чего ты не можешь сделать, — отступить. Твой отец, мне кажется, стремился к этому с редким умением. Но царь Мидии должен защищать всех своих подданных, а они многочисленны. Уже теперь, наверное, лидийцы осадили каппадокийцев в их дальней крепости, которой посчастливилось вырасти на руинах хеттов. — Губару улыбнулся мимолетному воспоминанию. — Есть ли у преемника Киаксара еще какой-либо выбор: идти на помощь этим варварам-каппадокийцам или не идти? В любом случае может ли он избежать несчастий новой войны?

Эта настойчивая аргументация утомила Ахеменида, вскричавшего:

— Я призову моих асваранцев, поскачу на границу, сам разберусь в этом деле и сделаю то, что посчитаю лучшим.

Морщины на ничего не выразившем лице эламита потемнели.