Старичок-лекарь не отступал, и постепенно Кёсем-султан поняла, чего он хочет. Хусейн-эфенди уже приобрел в Истанбуле известность, и кому как не дворцовому лекарю знать, что его коллега бывал во дворце. Многие врачи более традиционного склада осуждали методы «проклятого выскочки», однако несомненным являлось одно: когда (и если) Хусейн-эфенди брался за дело, он обычно помогал больному… или хотя бы облегчал ему последние страдания.
Может, и впрямь послать за Джиджи-эфенди? Он, по крайней мере, имеет хоть какое-то представление о том, что происходит в Топкапы, чем страдают султан и молодой шахзаде. Да, вполне возможно, что мнение это и ошибочное, но у остальных и такого нет!
Лекарь гундел и гундел, не переставая при этом почтительно кланяться. Секунды уходили как песок сквозь пальцы, как вода в клепсидре, как кровь сквозь неумело наложенную повязку, – а Кёсем все медлила с ответом.
Мурад – ее сын. Прóклятый, отравленный магией кинжала, который отнимает души у своих владельцев, убивающий направо и налево, не знающий удержу в своих страстях, – но сын. Убийца братьев, убийца любого, кто встанет у него на пути… ее маленький мальчик, в детстве прижимавшийся к Кёсем-султан, доверчиво смотревший на нее глазами, так похожими на глаза Ахмеда…
Вот только Мурад уже не мальчик. А тот мальчик, которого Кёсем помнила и любила… и не разберешь ведь, жив ли он, мертв ли давно…
Наверное, и впрямь следует позвать Хусейна-эфенди. Тем более что и ходить далеко не нужно: Картал буквально с утра привел именитого лекаря во дворец. Ибрагим опять занедужил, и ему срочно требовался врач. Из-за этой суматохи у покоев Ибрагима тут же встала преданная Мураду стража – очевидно, султан предвидел что-то подобное и заранее отдал приказ.
Вполне в духе
Как же больно, нечеловечески больно выбирать между двумя сыновьями!
Ничего не ответив лекарю, Кёсем встала с колен, положила руку на лоб сына. Ладонь обожгло. Да, Мурада явно терзает лихорадка.
Если прервется род потомков Османа, исчезнет тот главный стержень, что спаивает воедино безразличные или даже враждебные друг другу земли, народы и устремления, составляющие собой Оттоманскую Порту. А сейчас из рода Османа, кроме двух сыновей Кёсем, по мужской линии остаются…
…Какие-то дальние потомки Джема[3], шахзаде-мятежника и султана-беглеца, после войн которого с братом был принят закон, что разрешает султану, опоясавшемуся мечом Османа или даже только готовящегося к этому, казнить всех своих единокровных братьев, детей своего отца. Да, потомки Джема живы, но в Блистательной Порте им не править.
Также как и не править тому, который называет себя Яхьей. Даже если он еще не сгинул где-то в чужедальних краях, вот уже около полугода нет о нем достоверных известий.
Еще род Османа в достаточной мере связан кровным родством с несколькими именитыми домами, частью обитающими в Истанбуле, а частью – в провинциях или вассальных ханствах. Крымский род Гиреев из их числа. Эта «достаточная мера» на самом-то деле далеко недостаточна, чтобы удержать разваливающуюся державу, – но вряд ли этим кланам достанет мудрости такое признать. Случись что, уже сегодня пойдут слухи, будто умирающий султан давно уже собирался оставить завещание в пользу, допустим, младшего Гирей-хана – и вот сейчас, на смертном ложе, его подтвердил.
Хотя на самом деле Мурад никакого завещания не оставлял. Вообще. Мысль о собственной смерти казалась ему невозможной.
Случись что… Ну, сегодня что-то непременно да случится.
Лекарь молчал, голос подавать уже не осмеливался. Даже дышал через раз.
– Я… извещу тебя о своем решении, почтенный, – произнеся эти слова, Кёсем-султан прикусила губу и вышла из султанских покоев, пока никто не разглядел в глазах могущественной валиде предательские слезы. Валиде не может плакать, это недостойно и, как правило, означает слабость, которая дорого обходится, когда ты на вершине власти. Враги не дремлют, они подобны стервятникам, готовым спикировать на падаль, но не чурающимся и добить ослабевшую добычу… которая без их «помощи» могла ведь и выжить…
Кёсем совершенно не удивилась, когда обнаружила у дверей султанской опочивальни встревоженного Картала. Да, клан Крылатых старался держаться подальше от султанского дворца, особенно в последнее время, но это ведь не означало, что у Догана с Карталом не осталось здесь друзей и осведомителей! Золото подчас творит такие чудеса, какие и не снились седобородым пророкам, да будет Аллах ими доволен. Вопрос лишь в количестве золота.
У Крылатых золота хватало, и они никогда не страшились его тратить. Они знали, что, потеряв в малом, можно выиграть намного больше.