Кёсем-султан. Заговор

Шахзаде Ибрагим привык со временем, что его сторонятся. Люди часто бегут от того, чего не могут объяснить. Так говорил старик, и юноша кивал, соглашаясь. Иногда, в редкие минуты просветления (увы, они становились все более редкими!), то же самое говорил и дядя Мустафа, увы, теперь уже не султан Мустафа, а просто дядя. Впрочем, он сам не выказывал никаких признаков неудовольствия. Иногда Ибрагиму казалось, что дядя Мустафа отдал трон, как отдают непосильную ношу, – со вздохом радостного облегчения.

Иногда Ибрагим размышлял о том, смог бы он сам так поступить или дрался бы до последнего? Хотя кто послушает безумного… Удивительно, что в живых остался!

Ибрагим подозревал, что Кёсем-султан немало усилий приложила, чтобы бывший султан Мустафа остался жив и даже пользовался во дворце какой-никакой свободой. Он и раньше гордился матушкой, а теперь почти начал ее боготворить. Какая же нынешняя валиде, его мать, великая Кёсем-султан, на самом деле добрая и великодушная!

Халиме-султан, например, никогда бы так не поступила. В этом шахзаде Ибрагим твердо был уверен.

На самом деле ему почти что было жаль Халиме-султан. Та словно бы в один день постарела на двадцать лет. Раньше Халиме-султан казалась юному шахзаде красавицей (хотя с матушкой ее было не сравнить, понятное же дело!), теперь он видел безобразную старуху, жалкую и по любому поводу проливающую слезы. Рано или поздно она надоест новому султану и Мурад велит отослать ее в какой-нибудь дальний дворец! И пускай радуется, что так легко отделалась!

Юному Ибрагиму было почти жаль Халиме-султан. Но только почти. Он успел наслушаться историй о том, как Халиме-султан едва не погубила и самого султана Мустафу, и Оттоманскую Порту вместе с ним. Вот ведь зловещая женщина! Ну а о том, что она никогда не любила Кёсем-султан, во дворце не знали разве что мыши, и то шахзаде Ибрагим в этом крепко сомневался.

В любом случае братец Мурад сменил на троне дядю Мустафу, и это шахзаде Ибрагим считал справедливым. Равно как и то, что матушка теперь (наконец-то!) стала по закону называться султанской матерью, валиде. Ибо матушка заслуживала этого, как никакая другая женщина, и даже самый злобный взгляд не нашел бы в новой валиде ни малейшего изъяна!

Мурад – отныне султан Мурад – тоже казался юному шахзаде образцом правильного, идеального султана. Не те жирные старики, которые занимали трон до него! Нет, братец Мурад молод и силен, при этом прекрасно образован и способен увлечь за собой войско. Он может объездить самого норовистого жеребца, а сабля его не ведает поражений. Дядя Мустафа, каким бы он ни был замечательным человеком, не сравнится с братцем Мурадом, когда тот на всем скаку посылает стрелу в цель!

Сам Ибрагим так не сумел бы, сколько ни старайся. Может, все дело в них, в тех, кого он видит, гуляя с дядей Мустафой? Может, они отнимают у шахзаде Ибрагима смелость и ловкость?

Ответа Ибрагим не знал. Но твердо знал, что султан из братца Мурада вышел хороший. Куда лучше, чем из дяди Мустафы. Братец Мурад и делами государственными занимается, и о войске не забывает, и с родными добр. Да и с женщинами уже знается. Аллах повелел мужчинам скакать на лошадях, стрелять из лука и любить женщин. Братец Мурад хорош во всем этом.

Сам Ибрагим пока что не знал, почему женщины должны его волновать. Но своя собственная тайна, связанная с женщинами, у него уже имелась.

Звали тайну Турхан. Насколько понимал Ибрагим, тайна вовсе не должна была становиться его возлюбленной, да и ничьей возлюбленной, если на то пошло. Она была служанкой у одной из гёзде – матушкиных «девочек». Именно с «девочками», точнее, с одной из них, каждый султан и должен будет заключить брак и родить нового султана. А бас-гедиклис, служанки, – они так, чтобы воду для омовения подносить и одежды стирать.

Но так было даже лучше, ведь Ибрагим не желал ни становиться султаном, ни рожать новых султанов. Поэтому ему можно было просто встречаться с молоденькой бас-гедиклис и… ну… ничего не делать. Совсем ничего. Болтать обо всяком, пересмеиваться, играть в бабки, расспрашивать о валиде и прочих обитательницах гарема, посмеиваться над евнухами…

Они с Турхан столкнулись во время очередной прогулки Ибрагима, и поначалу юный шахзаде принял девчонку за очередного призрака. Но призраком она определенно не была. Ни один из призраков не улыбается так застенчиво, не торопится убраться с дороги и вместе с тем не приковывает к себе взор. Нет, Турхан была из плоти и крови, и шахзаде находил это прекрасным. И она не сторонилась его, не избегала, как прочие, даже когда призраки начинали разговаривать с Ибрагимом и тому приходилось отвечать! Пугалась, конечно, но, вместо того чтобы отбежать, подходила ближе и держала его за руку. Призракам это не нравилось. Некоторые начинали кричать, но некоторые, вроде старика, просто отходили, бурча под нос что-то малоразборчивое. Юноша с рыбкой в глазу при этом неприятно ухмылялся, но помалкивал, за что Ибрагим в глубине души был ему благодарен.