Кинжал Зигфрида

Прилукин промолчал о том, как поймал в курятнике егеря Старикова, посадил в погреб, как потом выпустил на все четыре стороны. Он не судья, не прокурор, не мент, чтоб человека под замком держать. И стукачом никогда не был. Пусть правосудие само разбирается, кто в чем виноват и кому какое наказание положено. Без него.

Куда сильнее его тревожила Таисия. Ее будто подменили.

Вчера она встретила его в черном свитере под горло и сегодня вышла к завтраку в нем же.

– Тебе не жарко? – спросил он.

– Меня знобит.

И все. Сидит, как неживая, молчит. А в глазах – страх, растерянность, боль.

– Ты куда-нибудь звонила?

Она отложила вилку и заплакала.

– Я тебя чем-то обидел? – заволновался Михаил. – Что-то не то сказал?

Таисия судорожно всхлипнула. Она бы хотела во всем признаться мужу, но тугой комок в горле перекрыл дыхание.

– Ты выходила из дома? – догадался он.

Она не могла лгать и правду сказать не решалась.

– Ладно, ничего не говори… Главное, ты вернулась. Ведь так? Значит, ты по-прежнему моя жена.

Беседа не клеилась. Таисия сослалась на головную боль и легла. Михаил стоял у окна, смотрел, как внизу неторопливо течет река, покачиваются на волнах разноцветные лодки.

В Камке он сделал все, что от него зависело. Возвращаться туда не имеет смысла. Задание свое он выполнил, только все по-другому сложилось. Теперь встал вопрос: оставаться им с женой в Новгороде или ехать в Питер? А может, махнуть в Москву?

– Еще рано, – пробормотал он. – Рано…

Из спальни раздался стон Таисии, и он поспешил к ней. Она спала, беспокойно ворочаясь, как будто ее мучили кошмары. Лицо бледное, под глазами – синяки. И опять в свитере!

Он наклонился, легонько прикоснулся губами к ее лбу – не поднялась ли температура? Лоб был влажным и теплым. Михаил сам не понимал, почему его пальцы потянулись к горловине свитера, осторожно отогнули ее…

Таисия вскрикнула и проснулась, с ужасом отпрянула. Но он успел увидеть на ее шее красновато-синюю полосу.

– Ты… что… повеситься хотела?

Она замотала головой, прижимая руки к горлу.

– Нет… нет…

– А что же это такое? Покажи…

– Нет…

Михаил насильно обнял ее, прижал к груди.

– Я же люблю тебя, дурочка… Как ты могла? Ведь это грех великий! Жизни себя лишить! Ради бога… почему? Я так не мил тебе?

– Это… не я…

Таисия рассказала ему все – как ее вдруг потянуло прогуляться по городу, как она нарушила его запрет и вышла. Как прогуливалась по набережной, а потом ноги сами понесли ее к кремлю, к Софийскому собору. Как стемнело, пустился дождь, а у нее не оказалось зонтика. Как она стояла под деревьями, и на нее набросился грабитель, начал душить… Хотел отнять холщовую сумку, но не успел. Потому что подбежал военный, с которым она случайно познакомилась, и помешал грабителю. Как потом он отвез ее домой на такси и не взял денег. Да у нее и не было ни копейки…

Она только умолчала о своем звонке и о назначенной у входа в кремль встрече. На которую так никто и не пришел…

Глава 28

Новгородская область. Осень 1942 года

Он не сразу почувствовал, что несет на себе мертвое тело. Страшная усталость и голод мутили рассудок. Воздуха не хватало. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Хорошо, что по их следу не пустили собак, а то бы уйти не удалось.

Им не повезло – нарвались на засаду. Немцы пытались выкурить партизан из здешних лесов: прятались по самым глухим деревушкам, сидели тихо и ждали гостей. Надеялись перехватить связного или кого-то из местных, добыть информацию и нанести по отряду внезапный удар.

Василий, это был его псевдоним, старший группы подрывников из трех человек, получил особое задание. Теперь ему не выполнить приказа. Оба его товарища мертвы. Рация разбита, связной в условленный час не появился – вероятно, его тоже нет в живых.

Василий опустил на землю умершего и, тяжело дыша, привалился спиной к старой ели. Острый запах хвои и еловой смолы щекотал ноздри. Что же делать? Блуждать по лесу наугад значило потерять время. Где-то за молодым ельником тянутся топи: не зная тропы, идти по ним опасно. Возвращаться в деревню? Бессмысленно.

Отдышавшись, он начал рыть штык-ножом могилу, бросить тело на растерзание зверью казалось предательством по отношению к погибшему товарищу. Сам бы он не хотел такой участи.

Наскоро забросав яму землей, он прикрыл ее сверху палой листвой и еловыми ветками.

– Прощай, Егор. Прости, если что не так.

Василий провел рукой по волосам, по грязному, заросшему щетиной лицу. Вот он и совсем один.

Где-то в глубине леса закричала птица. Над верхушками деревьев небо потемнело, предвещая холодную дождливую ночь. В воздухе стояла сырость, мелкие капли вдруг посыпали сверху, шурша в разлапистых елях, в пожелтевших осинах.