Кинжал раздора

Неизвестно, откуда Биорн узнала, что в замок пригласили парикмахершу, но она была тут как тут. Жадно впитывала городские новости, которыми та делилась.

Рафаэль подстригся, поглядел на часы и заторопился. Велел: «Задержите Барта в замке как можно дольше! Я готовлю ему сюрприз». И укатил на улицу.

– Ах, какой красавчик! – зацокала вслед ему языком парикмахерша.

Биорн радостно поддакнула. Мама разулыбалась.

– Впрочем, у вас оба парня хороши! – воскликнула парикмахерша, щелкая ножницами вокруг отцовской головы. – Что за невестку привел Бартоломью?

– А? – отец думал о чем-то своем.

– Невестка нравится?

– Женевьева? О, да. С ней разговариваешь, а она понимает, – с одобрением отметил свекр.

– Что понимает? – не поняла парикмахерша.

– Все.

Парикмахерша задумалась. Ножницы щелкали. Она не выдержала и опять приступила к расспросам.

– А невестка не… – парикмахерша повернулась к маме и прошептала: – Не в положении?

– Нет еще, – с сожалением ответила за маму Биорн.

– А почему же они тогда так быстро поженились? Свадьбу не играли? – подняла вопросительно брови парикмахерша, но ответа не получила – вошел Барт.

– Ах, какие волосы, даже стричь жалко, – запричитала она над его кудрями, – девушкам на зависть просто.

Пряди полетели на пол.

– Неужели во всем Меланьи не нашлось тебе невесты?

– Не-а… – Барт смеялся.

– Откуда же ты жену привез?

– Из Порт-Пьера.

Ох уж эти мужчины, все из них надо клещами вытаскивать, но парикмахерша была женщина привычная к особенностям человеческой натуры.

– Что же ты ее прячешь? Показал бы, что за красотка сумела поймать в сети самого видного жениха Меланьи.

Она быстро оглянулась на подавленный вздох и спросила у мамы:

– Хорошая невестка досталась?

– Да мне-то что, – свекровь ответила стоически, но слеза в голосе дрожала. – Главное, чтоб Бартоломью нравилась.

– Так любишь свою невестку или нет? – настаивала парикмахерша, смахивая волосы с шеи и плеч Барта.

– Как я ее могу любить? – удивилась свекровь. – Она же не моя дочка, я ее не рожала, не кормила, не растила. Это не мой родной ребенок. Она мне чужая.

– Мама, что ты такое говоришь! – Барт встал и отряхнулся. – Тебя могут неправильно понять.

– А что? Я ей тоже чужая. И не ожидаю, что она меня полюбит. У нее своя мать есть. Родная.

Парикмахерша обвела всех любопытным взглядом и тут заметила в дверях девушку, кивнула ей приветливо.

– Добрый вечер, – сказала Женни. – Извините. Бартоломью, если ты освободился, то идем на улицу, тебя Рафаэль зовет.

– Дай-ка я тебя рассмотрю, – поспешила к ней парикмахерша. – Ах, какая ты молоденькая. Какая миленькая. Сколько же тебе лет?

Женин покраснела.

– А щечки-то какие! Свежие, как яблочко! А волосики я бы тебе укоротила до плеч и завила.

– Не надо! – быстро, пока Женин не вздумала согласиться, крикнул Барт. А то вдруг после процедур ее волосы перестанут быть шелковыми.

Парикмахерша подавила смешок.

– Останешься с нами поужинать? – спросила у нее мама. – Женевьева тефтельки приготовила. Телячьи. Очень вкусные.

– Ох, меня клиенты ждут, – вынуждена была отказаться парикмахерша, собирая свои расчески и ножницы.

То ли Биорн было с ней по дороге, то ли она взялась проводить мастерицу, но ушли они вместе, оживленно беседуя. Женин потянула Барта к Рафаэлю на улицу.

– Теперь не будешь утверждать, что твоя мама меня любит? – хмыкнула по дороге.

– Женин! Прекрати! – взмолился он. – Мало ли что она говорит. Она – больной человек. Это просто слова! Ты что, им значение придаешь?

Барт остановился и с улыбкой заглянул в ее сердитые глаза. Женин вздохнула.

«Чужая. Разве можно любить чужую. А тефтельки похвалила. Вроде как хвастала мною. И что это значит?» – думала она, шагая за Бартом. «Интересно, кем бы меня считала Линда, если бы я вышла за Ллойда – своей или чужой». Они вошли в конюшню, и все мысли испарились у Женин из головы, потому что Раф сделал широкий жест рукой и провозгласил:

– Свадебный подарок!

Бартоломью охнул и бросился к Кинжалу. У него слезы текли из глаз, пальцы дрожали и роняли морковку, которую протянул ему Раф угостить коня.

Рафаэль радостно смеялся, глядя, как Бартоломью целует Кинжала, шепчет ему что-то, ощупывает, гладит, похлопывает.

– Откуда, Рафаэль? – поразилась Женни.

– Я немножечко богат, – смущенно улыбнулся Раф. – Мне наследство перепало. Разве тебе Барт не рассказал?

– Забыл, совсем забыл, – отозвался Бартоломью. – Продастся книга – я тебе верну деньги, Раф.

– Я обижусь, – серьезно ответил Рафаэль. – Могу я сделать брату подарок, тем более что повод есть?

Он посмотрел на Женни своим лучистым взглядом.

– Я не знал, что лично тебе придумать.

– Пусть будет один подарок на двоих. – Женни присела на корточки рядом с его коляской. – Спасибо, Рафаэль. Барт такой счастливый! Мне больше ничего не надо.

– А лошадь? – напомнил Раф. – Для всех этих затей, которые Барт организовывает, нужны лошади. Доставь мне удовольствие – возьми мою себе. Она смирная. На ней даже ребенок усидит.

– Ты присмотрел себе нового коня? – удивился Барт, с трудом отрываясь от Кинжала.

– Мне лошадь больше не понадобится. Я уезжаю.