Рафаэль не захотел дожидаться, пока Бартоломью найдет такси. Барт сунул ему на колени сумку и покатил инвалидное кресло по улице, рассказывая Женин, как начнется их выставка, что скажет мэр, какие именно фразы прозвучат и растопят сердца их родителей…
– Откуда ты знаешь, что он скажет? – Женин улыбнулась.
– Так речь мэру Барт и напишет, и убедит его, что это самые подходящие слова, – рассмеялся Рафаэль и запрокинул голову, чтобы увидеть лицо брата. – Бартоломью! Становился бы ты сам поскорее мэром.
Барт захохотал.
– Всему свое время. Не все сразу, Раф.
Они добрались до небольшой площади.
– Конечно, меня выберут рано или поздно: кого же еще, – самонадеянно заявил Барт.
Женин развеселило отсутствие сомнения в его тоне.
– Великий ты наш деятель! Зачем же ограничивать себя одним городом, шел бы сразу в премьер-министры!
Барт отвлекся, увидев такси. Пробормотал:
– А смысл? Только если для Меланьи это будет нужно… О! Пойду спрошу, не подбросят ли нас до замка.
Он вприпрыжку побежал к машине.
Женни шагнула было за ним, но, оглянувшись на Рафаэля, вернулась. Они смотрели, как Барт оживленно договаривается с водителем, пожимает ему руку.
– Для Бартоломью вне стен Меланьи жизни нет нигде. – Правый глаз Рафаэля опять слегка косил, что придавало и выражению его лица, и его словам шутливый оттенок.
Впрочем, он улыбался. Женни задумчиво улыбнулась в ответ, вспоминая, что же это Раф цитирует. Что-то знакомое.
– Редкая удача! – примчался обратно Барт. – У знакомого шофера брат на днях из нашей мебельной лавочки шкафы кухонные везет в Сан-Катарину.
Барт покатил Рафаэля к автомобилю.
– Я им помогу погрузить-разгрузить, а они мне сундук доставят, – довольно пояснил он. – И мы такую экспозицию сделаем! Наш Меланьи прославится далеко за своими стенами!
Рафаэль и Женевьева дружно рассмеялись.
– Вы чего? – добродушно спросил Барт, распахивая перед Рафом заднюю дверцу.
– Рафаэль только что цитировал Шекспира про Ромео. Очень в тему. Хотя, по привычке братьев Медичесов, передернул смысл, – разулыбалась Женни.
– Шекспира? – удивился Барт, захлопнул дверцу за Женевьевой, уселся впереди, повернулся к ним. – Раф, ты же Шекспира терпеть не можешь?
– За что?
Женни посмотрела на Рафа, но ответил Барт:
– За Макбета. Говорит, что ради красивого сюжета драматург оболгал лучшего из шотландских королей.
– Макбет что, не стремился к власти? – не поняла Женин.
– Конечно, стремился, – включился в разговор Рафаэль, – но не такой ценой! Доблестный и честный воин, он мог убить соперника в поединке, но не старика в постели.
– Откуда ты знаешь… – засомневалась Женин.
– По косвенным событиям тех лет. Шекспир много исказил ради своей идеи, – с горечью сказал Рафаэль. – Взял бы кого-то, кто действительно шел к власти по трупам, разве мало таких было в истории. Ославил великого рыцаря перед потомками. Благородного короля, который защитил страну от норвежского ига и обеспечил ей семнадцать лет безбедного существования.
Женевьева удивленно подняла брови.
– Макбет первый в истории Шотландии защитил права вдов и сирот! Дочерям дал право на наследство! – горячо говорил ей Рафаэль.
– А я считаю – Шекспир прославил Макбета. Кто бы его за благодеяния помнил, – насмешливо заметил Барт. – Ну не мог, значит, Шекспир взять другого короля в герои, знаешь, все эти родственные связи при дворе, тот – шурин короля, тот – прадедушка королевы. Неверный шаг – голова с плеч, не посмотрят, что ты – Шекспир.
– Именно, – закивал Рафаэль. – Выбирая между фактами и желанием угодить своему королю, Шекспир предпочел короля.
– Стюарты считаются потомками Банко, – пояснил он Женевьеве. – Королевскую родню выставил в хорошем свете.
– История запоминается не по научным статьям, которые, впрочем, тоже пристрастны. История переписывается словоблудами литераторами, что поделать, – притворно вздохнул Бартоломью и получил от Рафа по затылку.
– А леди Макбет? – вдруг задумалась Женевьева.
– О ней мало что известно, вдова с ребенком. Ее сын правил какое-то время после отчима. Была ли она так жестока и честолюбива, как в пьесе, летописи умалчивают, – сказал Рафаэль.
– Нет, я не о том. В ее время выдергивали волосы на голове? Это было модно? – наморщила лоб Женевьева, вспоминая даты.
Рафаэль открыл рот.
– Вот правильный подход к жизни! Учись! – рассмеялся Барт и легонько щелкнул брата по лбу. – Нечего ворошить бесполезные для нас сейчас факты. Голова должна быть забита фасонами, модой и историей костюма. Для выставки!
Женин встретилась с веселым взглядом водителя в зеркале заднего вида и покраснела. Вряд ли он прислушивался к их разговору и понял ее глупый вопрос, но она смутилась.
– Гм, не помню. – размышлял Раф, – Одиннадцатый век… Нам же не он нужен, я не искал репродукций…
– Лохматенькие еще ходили, – заверил их Барт.