Кинотеатр повторного фильма

Вот еще одна история. О ней в фильме едва упомянуто. В ночь убийства в дешевый круглосуточный ресторан, расположенный всего в нескольких километрах от холма Робина Гуда, зашел чернокожий бродяга. С его разодранной одежды стекала кровь. Не говоря ни слова, бродяга прошел мимо официанта и исчез в кабинке женского туалета. Он не выходил оттуда минут сорок, после чего официант заглянул к нему. Человек сидел на полу. Стены туалета были замазаны кровью и калом. Официант вызвал полицию. Пока она ехала, бродяга поднялся и ушел. Несмотря на то что поиски пропавших детей были в разгаре, полиция не проявила к этому человеку ни малейшего интереса: ресторанчик находился на территории другого участка. На следующее утро, когда трупы мальчиков уже были найдены, полиция снова посетила ресторан. Детективы соскребли со стен образцы крови и… немедленно их потеряли. Больше этого человека никто никогда не видел.

Как у Линча: чем больше фактической информации о том, что случилось, тем меньше понимаешь, что могло случиться на самом деле.

Когда после оглашения приговора Джесси Мисскелли везли в тюрьму, он вдруг вступил в разговор с двумя конвоирами. Взяв с них обещание, что все, что он сейчас расскажет, не будет использовано против него, он подтвердил свое признание, украсив его дополнительными деталями. Он находился в нескольких метрах от Джейсона Болдуина, когда тот кастрировал маленького Криса Байерса. «Кровь залила все вокруг. Мальчик был еще жив». На вопрос полицейских, как им удалось контролировать поведение сразу трех мальчиков, Джесси ответил: «Они как щенки. Когда прикрикнешь на щенка и скажешь ему „сидеть“, он сидит». Может быть, Джесси Мисскелли был не так уж и невиновен?

Но более всего о присутствии Линча в «Потерянном рае» напоминает фигура Джона Марка Байерса, отчима убитого Криса. Марку посвящено в первых двух частях больше времени, чем всем остальным героям, вместе взятым. В первой части он как бы воплощает Вест-Мемфис. Марк Байерс – это американская глубинка, увиденная нью-йоркскими режиссерами. Все ее убожество, вся ненависть, все самые дикие предрассудки, вся накопившаяся социальная агрессия. Во второй части авторы пытаются доказать, что Байерс и есть подлинный убийца. И здесь он становится воплощением абсолютного зла. Чем-то вроде убийцы Боба из «Твин Пикс».

Есть прирожденные актеры. Люди, которые, оказавшись перед камерой, начинают инстинктивно соответствовать ожиданиям тех, кто на них смотрит. Таков был Марк Байерс. Вот он сидит на бортике своего домашнего бассейна. На нем рубашка цвета американского флага. Половина рубашки голубая со звездочками, а половина красная в белую полоску. Он будет надевать ее почти для всех интервью. Он говорит: «Я верю, что на земле есть ангелы и демоны. Я верю, что демоны созданы, чтобы овладевать людьми и вредить им во исполнение сатанинской воли, а ангелы защищают людей и помогают им выполнять Божью волю». И зрителю очевидно, кто здесь демон.

Вот церковная служба в местной баптистской церкви. Пастор предлагает собравшимся на службу прихожанам присоединиться к молитве Марка Байерса. Марк выходит из задних рядов, пожимает пастору руку, забирается на пюпитр и вдруг начинает петь красивым, хорошо поставленным баритоном под сладкий аккомпанемент церковного органа. На несколько минут фильм превращается в мюзикл.

А вот Марк Байерс выходит пострелять. Кругом какая-то степь. Или поле. Высокая сухая трава. Ветер. На земле лежит большая тыква. Она яркая на фоне серого, безрадостного пейзажа. Даже какая-то наглая, неуместная. Тыква – мишень. Мы не знаем, как вел бы себя Байерс, если бы его не снимали. Когда камера включена, он персонаж. Сейчас он откроет огонь.

«Это для тебя Джесси!» Выстрел. «Что, сынок, получил? Больно? А это тебе Дэмиен. Ты – вот этот черный кружочек посередине». Выстрел. Брызги выбитой тыквенной плоти. Рваное сквозное отверстие. «Больно? Эй, Джейсон! Улыбнись, я тебя сейчас поцелую!» Выстрел. «А теперь назад к Джесси. Я его только ранил, а сейчас хочу немножко пустить ему кровь. Как он выпустил кровь из моего малыша». Выстрел. Еще один. «О, как я хотел бы поставить их к стенке! Всех троих! Расстрелять!»

Подозрение в убийстве пало на Марка, когда он неизвестно зачем подарил оператору фильма нож со следами крови на лезвии. Так съемочная группа оказалась внутри экранного действия – гениальный режиссерский ход. Хотя кто тут режиссер? И – да, экспертиза показала, что эта кровь могла принадлежать одному из мальчиков. А могла не принадлежать.

И самое интересное, что в третьей серии Марк выступает одним из борцов за освобождение «вест-мемфисской тройки». За восемнадцать лет он изменил свое мнение и раскаялся. Один из его пламенных монологов в защиту узников зал встретил аплодисментами.

Дэмиен