Кино, Театр, Бессознательное

Религия была использована для психического инцеста между матерью и сыном. В какой-то момент мать убирает картину Христа, потому что, преодолев определенный возрастной рубеж, сыну требуется нечто большее. Тогда, посредством семантического поля, мать злит мужа, этого зависимого ребеночка, и координирует его действия настолько, что этот неудобный Христос исчезает. На его место ставят лошадь: бог-животное на месте бога-мученика. Эта лошадь еще нежна, трепетна, но внутри матери сродни черту, точно также как в момент, когда мальчик сидит в дыре и видит голову лошади: черный глаз вороного коня. Этот застывший глаз захватывает и вампиризует, как навязчивый глаз матери следит за сыном-добычей. "Дьявол" означает "чувствовать себя поставленными поперек". "Сверх-Я" ставит нас поперек жизни, вплоть до формирования ощущения полного бессилия перед жизнью, и подносит это с ложью на устах, ибо влечет к искажению, обещая высшие блага жизни. Если бы этот ребенок на лошади продолжил скакать по направлению к морю, он неизбежно бы утонул.

Equus — бесконечное протяжное "и", проникающее внутрь как черное стрекало, пока не убьет, а после невредимое выскальзывает из жертвы. В игре с головой лошади заключено все историческое развитие событий фильма: ничто иное, как непрерывные отношения между сыном и матерью и эмблема матери в виде черной лошадиной головы. Затем при глубоком рассмотрении можно увидеть, что за этой лошадью скрывается смертоносный пенис, ибо в данной ситуации мать всегда представляет собой мужчину, фаллос, в то время как сын или дочь всегда выступают в версии женщины, вагины, открытой к приему. Фаллицизм матери — это череп смерти: вампиризует и убивает.

Молодому человеку удается одержать верх над психоаналитиком благодаря не собственной силе, а динамике, которую несет в себе, хотя и является ее жертвой. В свою фальшивую жертвенность он вовлекает мать и коллегу психотерапевта. При проведении психотерапии, разбирая случай какого-либо пациента, чтобы вникнуть в его проблемы, никогда не следует забывать о сопротивлении как самого индивида, так и семейного окружения, которое может скрываться за его спиной. Этот юноша словно аккумулировал в себе оказывающую сопротивление навязчивость группы, к которой принадлежал.

Мать приносит сыну шоколадные конфеты, но он их отвергает, потому что умирает, страдает. Тогда она, начиная бить его по щекам, произносит: "Я ведь не врач", тем самым желая сказать: "О, малыш, хозяйка то здесь я, ты никуда не можешь от меня деться". Когда психоаналитик говорит юноше: "Лошадь заставляет тебя идти вперед", молодой человек чуть ли не удивленно отвечает: "Ах, нет, таков нерушимый закон". Закон лошади — это нерушимый закон: этим молодой человек хочет сказать, что либо он поступает согласно его предписаниям, либо его уничтожают. Материнский вампиризм абсолютен, он не прощает: "Он простирается вплоть до того момента, когда я тебя вылепила из сущностного принципа как собственное удовольствие".

Что касается девушки, она получила то, что сама выбрала. Молодому человеку не удается заняться любовью, потому что она его тащит то в стойло, то в храм "святая святых". Как будто она желала слиться в сексуальном акте перед алтарем на глазах священника.

Всякий раз, когда медицине удается вылечить какой-либо симптом, универсальное бессознательное меняет дорогу, а люди спокойно истребляются именно потому, что первичное управление сомати-кой лежит, прежде всего, в области психики. Даже Библия пускается в ход, чтобы извлечь склонность матери к инцесту и вампиричес-кому фаллицизму, направленную на собственного сына. Мать говорит отвлеченно, однако все знает, устраивает сцену, потому что начинает ревновать сына к психотерапевту.

Почему Equus? Внимательно изучив окружающих животных, можно увидеть, что лошадь самое обнаженное животное, более других демонстрирующее пенис в форме прорывающейся силы. Многие аспекты женской психики сводятся к символу лошади, потому что именно он в высшей степени олицетворяет собой счастье, полноту радости, силы, крепости. Поэтому появляется Equus, это прекрасное животное: именно он сильнее всех ассоциируется с сексуальным объектом. Пенис лошади более всего напоминает человеческий, лишь немного крупнее.

Когда мать говорит, что лошадь и наездник — единое целое, речь идет о смещенном сексуальном акте, где фаллос принадлежит коню, а не всаднику. Психическая фаллокрация истерзанной, обессилевшей материнской женственности неизбежно компенсируется вампирическим образом на внешнем фаллосе ребенка, неважно, мальчика или девочки, и занимает его место. В зависимости от силы этого вампиризма ребенок обретает смертельную болезнь или впадает в полную шизофрению.

Укус лошади следует проанализировать очень глубоко. Исчезли боги Древней Греции, как и здоровые инстинкты зрелой женственности.