Кингчесс (СИ)

— Это сотрудник английского посольства, мистер Хель, он хотел встретиться с вами, — объяснил Троцкий.

— Да, я вас слушаю, мистер Хель, — как можно развязнее ответил Шнеерзон, в то же время, максимально изобразив на своём хитром лице искреннее удивление.

Англичанин продолжал внимательно рассматривать Шнеерзона, и тот почувствовал себя в кабинете следователя, только что его поймавшего у ещё не остывшего печатного станка, изготовившего фальшивки.

— Мистер Шнеерзон, я много слышал о вас лестного, от вашего непосредственного начальника, мистера Троцкого. Он весьма точно охарактеризовал вас. Кроме того, месье Легран также хорошо о вас отзывался.

Шнеерзон удивленно завис, месье Легран был куратором, завербовавшим его вскоре после того, как он присоединился к Троцкому. Леон Сракан, по указанию Мамбы, не препятствовал этому. Справившись с волнением, Шнеерзон ответил.

— Вы имеете в виду месье охранника, в тюрьме, где я сидел во Франции?

— Нет, с тем почтенным господином я не знаком, а вот месье, что передавал вам деньги и инструкции по работе в России, вот именно он весьма лестно и отзывался о вас. Да, чтобы не быть голословным, прошу вас взглянуть на это! — и он достал условный знак, с помощью которого Шнеерзон должен был узнать «своего» агента.

Повертев в руках, англичанин захлопнул серебряный портсигар, с монограммой больших букв А и В. И с ехидной улыбкой, слегка тронувшей тонкие губы, посмотрел прямо в глаза собеседнику. При этом глаза его не смеялись, они были спокойны и несокрушимы. Шнеерзон поёжился, пожалуй, хуже были только глаза Мамбы, которого он уже порядком подзабыл.

— Что вы хотите от меня?

— Я хочу, чтобы вы работали на мистера Троцкого так же, как и на месье Леграна, ни больше, но и не меньше.

— А если я откажусь?

— У каждого человека есть абсолютное право на это, но не каждый успевает его реализовать.

Троцкий, внимательно прислушивающийся к происходящему разговору, только саркастически усмехнулся. Шнеерзон, каким бы он ни был прожжённым прохиндеем, невольно сглотнул слюну, ставшую внезапно густой.

— Так вы согласны?

— Да! — через силу выдавил он из себя.

— Прекрасно! Вы прекрасный агент, доверчивый и наивный. Странно, как вы смогли дожить до такого почтенного возраста, с вашими-то приключениями. Передавайте привет Мамбе.

Шнеерзон ощутимо скривился, и тут он не играл.

— Мамба предал, и не надо отождествлять меня с ним. Это всё в прошлом, всего лишь, один этап моей жизни. И не самый лучший. Он забыт и проклят.

— Ясно, как бы там ни было, не в ваших интересах игнорировать задачи, которые вы будете выполнять по указаниям мистера Троцкого. Вы же хотите жить? Да, что это я вас об этом спрашиваю! Простите, это был чисто риторический вопрос. Но я бы хотел предупредить, что за вами будут внимательно наблюдать. Я мог бы вас об этом не предупреждать, но опытный фальшивомонетчик всё равно почувствует за собой слежку. У вас есть только один выход, и этот выход — работать на нас, и только на нас. Вы поняли?

— Да!

— Вот и отлично, а сейчас, уважаемые революционеры, я вынужден вас оставить, у меня, видите ли, есть ещё дела, и они касаются уже другой сферы деятельности, а потому, извольте откланяться и оставить вас наедине с вашими, исключительно революционными, проблемами. Вас ждёт новый, чудный мир, вы пойдёте вперёд, не оглядываясь, а меня ждёт старая добрая Англия. Она не переживёт таких потрясений, которые сейчас сотрясают ваше государство. А посему, всего хорошего, господа!

И, забрав котелок и подхватив стильную трость, он вышел из кабинета, сел в стоящий возле Мариинского дворца автомобиль английского посольства и укатил в неизвестном направлении.

* * *

Феликс с ужасом читал письмо от брата Герхарда из Санкт-Петербурга. Всё то, о чём предупреждал когда-то Мамба, кажется, начало сбываться. Россия отступала и, оказавшись в кольце врагов, после поражения Франции, стала отчаянно обороняться, но после весеннего наступления Тройственного союза на Российскую империю, положение на фронтах стабилизировалось.

А в это время, в столице Российской империи стала твориться откровенная дичь. Монарха, которому присягала армия, отстранили, его место никто не занял. Вместо созыва Учредительного собрания, власть захватило Временное правительство, сборище случайных людей, не имевших власти. Вся власть была в руках Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Чем это всё закончится, было совсем непонятно.

Войска разлагались, их агитировали прекратить сопротивление, а члены Совета РСК предлагали заключить мир с Германской и Британской империей, отказаться от всех территориальных претензий, уступить им Польшу и предоставить независимость Финляндии. На Дальнем востоке предлагалось уйти из Манчжурии и прекратить строить КВЖД, а также отказаться от всех претензий на любые территории вокруг острова Сахалин, который отходил Японии, как и Курильские острова.

Но и в этом Совете не было единства, это сборище, имея сейчас реальную власть, не могло ей воспользоваться, и больше напоминало лебедя, рака и щуку, воспетых в одноимённой басне Крылова.