Kill and Run (СИ)

Ситуация накаляась, разбираться с происшествием Фьюри намеревался лично и прилетел в Боготу ещё до рассвета. «Удар» вычислил и разбил лагерь повстанцев в джунглях, в южной части страны, захватили пятнадцать боевиков, оружие и информацию об их дальнейших планах. Но это была лишь капля в море.

— Двести тысяч квадратных миль джунглей, мать их! Зачем говорить, что мы контролируем третий и шестой сектора, если мы ни черта не контролируем?! – надрывался Фьюри, мечась из угла в угол, как зверь в клетке, полы его плаща угрожающе развевались, а позади него стоял совершенно непробиваемый Рамлоу, заложив руки за спину. Она дважды поймала его взгляд и дважды первая отвела глаза.

Анхело Торресу Колумбия была родиной. На церемонии прощания была вся его семья, даже полуторагодовалый младший братишка ― нежданный поздний плод любви его престарелых родителей. Братьев у него было четверо, сестер ― три, и еще восемь родных и двоюродных дядь и тётушек, которые, в свою очередь, привели на Центральное кладбище своих детей и детей их детей. Сквозь толпу стенающих и причитающих родичей к урне с прахом ― тому, что осталось от её друга ― Кэтрин даже не попыталась протиснуться, осматривая процессию сквозь стёкла затемнённых очков на заднем сиденье автомобиля.

С Анхело они познакомились в день её прилёта в Колумбию, сдружились моментально, Кэтрин была счастлива, что на чужбине судьба послала ей помощника, который всегда мог подставить плечо. Дальше нетрезвого поцелуя на рассвете, возле клуба, из которого они вывалились, едва держась на ногах, заводить свои отношения они не стали. Оба были несвободны, оба ещё достаточно соображали, что будут жалеть о содеянном, а о дурацком поцелуе вспоминали за утренним кофе, хихикая, как две гиены.

Кэтрин не верила, что его больше нет. Она винила себя, что его больше нет.

Он отправился на переговоры вместо неё, ступил на непроверенную территорию. В отчётах она прочла, что он сорвался вперёд отряда, услышав мольбы о помощи, оказавшиеся очередной провокацией повстанцев, для которых переговоры стали спланированной боевой операцией. На его месте должна была быть она, ведь она вряд ли поступила бы иначе ― семилетний мальчик, из-за которого Кэтрин оказалась на кушетке психиатра, всё еще стоял у неё перед глазами немой, залитой кровью картиной, оседающий на землю, с прозрачным, как стекло, взглядом. Тогда она тоже было рванулась к остывающему тельцу, но Торрес удержал её. Удержать Торреса было некому.

― Поехали, Рауль, ― произнесла Кэтрин, пряча опухшее от слёз лицо в ворот чёрного пиджака и надвигая очки поглубже.

― Куда, мэм?

― На работу, ― приказала она, раздавленная, но полная праведного гнева и нездорового рабочего энтузиазма. Автомобиль тронулся в направлении посольства, а через два часа, сидя в холодном, сыром после проливного дождя подвале, с досадой и отчаянием Кэтрин размышляла, что лучше бы поехала в ближайший бар и напилась до зелёных чертей.

========== Глава IV ==========

Зловонный смрад сточных вод, тупая боль в вывернутой руке, безвольно повисшей вдоль тела, разбитая губа горела, а сердце стучало так, что, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Кто-то крепко держал её за плечо и тащил вперед слишком быстро. От пережитого шока, страха, боли ноги заплетались, она споткнулась и припала на колено.

— Геройствуешь, блять?! — Кэтрин услышала ядовитый шёпот над самым ухом, едва повернув голову, наткнулась на острый, злой, бешеный взгляд, от которого ей стало ещё хуже. У боевиков, державших её и ещё одиннадцать дипломатов под дулами автоматов почти шесть часов, был почти такой же взгляд.

Она не помнила, как посольство захватили повстанцы, не помнила, что она там такое сказала, отчего ей заломили руки и припечатали лицом в бетонную стену. Рамлоу давно ждал подходящего момента незаметно для остальных вправить председательской дочке мозги, наклонился над ней, чтобы помочь подняться.

— У вас на каждой стене висят правила поведения при захвате, башку лень поднять было?! — Брок Рамлоу поставил её на ноги, встряхнул и невозмутимо потащил дальше. Кэтрин охватила волна горячего стыда, Рамлоу чертовски прав был — она не думала ни о ком, кроме собственной отчаянной злобы, а Пирс поснимал бы головы со всего отряда, если б с ней что-то произошло, не смотря на то, что самолично откладывал операцию по освобождению заложников, в надежде на успех переговоров. Когда Кэтрин увидела свет и обеспокоенный взгляд Фьюри, она, наконец, отключилась.

Очнулась она в карете медиков, завернутая в колючий шерстяной плед. Медсестра — пожилая китаянка, водила у неё перед лицом чем-то горячим и, как девочку-трёхлетку, упрашивала это выпить. Запястье было завёрнуто эластичным бинтом и почти не беспокоило после обезболивающих уколов.

— Да, сэр, — мимо неё вихрем пролетел Рамлоу, прижимая к уху гарнитуру, повторяя «Да, сэр» каждые две секунды и кивая, будто собеседник его видел. По стиснутым челюстям и озверевшему взгляду Кэтрин поняла, что его кто-то распекает, и этот кто-то, скорее всего, председатель Пирс. — Это был приказ Фьюри, сэр. Понял, сэр.