Читаем Кибериада. Сказки роботов полностью

Поглядите-ка на этого гения – размножился, чтобы его было больше! Ну и мудрец! Ах ты, остолоп хитроумный, робоолух ты этакий! Тебе, видать, невдомек, что в «Codex Galacticus» [40] самокопирование запрещается под Электроприсягой? Том 119, раздел XXVI, статья X, параграф 561 и следующие. Ну и народ! Сначала сдают экзамены благодаря электрошпаргалкам и телеподсказкам, а потом не находят ничего лучше, как шастать ночами по кладбищам и стучаться в могилы! На последнем курсе я дважды – повторяю: дважды! – читал вам кибернетическую деонтологию. Только не путать с дантистикой! Деонтология – это этика всемогущества. Да. Но ты ведь, насколько я помню, на лекции не ходил по причине тяжелой болезни, не так ли? Ну, говори же!

– Действительно, я… э… был нездоров, – выдавил из себя Трурль.

Он уже оправился от первого потрясения и особого стыда не испытывал. Кереброн, конечно, как был брюзгой, так и остался им после смерти, но теперь Трурль почти не сомневался в том, что после неизбежной головомойки наступит позитивная часть и благородный душою старец наставит его на правильный путь. Действительно, мудрый покойник перестал осыпать его бранью.

– Ну, хорошо! – сказал он. – Ошибка твоя заключалась в том, что ты не знал, ни чего хочешь достичь, ни как это сделать. Это во-первых. Во-вторых: устроить Вечное Счастье проще пареной репы, только кому оно нужно? Твой Блаженный был неморальной машиной, ибо его одинаково восхищали физические объекты и мучения третьих лиц. Чтобы создать гедотрон, надлежит поступать иначе. Вернувшись домой, сними с полки XXXVI том «Полного собрания» моих сочинений и открой его на 621-й странице. Там ты найдешь схему Экстатора – единственного из всех устройств, наделенных сознанием, которое ничему не служит, а только в 10 000 раз счастливее, чем Бромео, дорвавшийся до своей возлюбленной на балконе. Ибо, в знак уважения к Шекскиберу, за единицу измерения счастья я принял воспетые им балконные утехи и назвал их бромеями; ты же, не потрудившись хотя бы перелистать труды своего учителя, выдумал какие-то идиотские геды! Гвоздь в ботинке – хороша мера высших духовных радостей! Ну-ну! Так вот: Экстатор блаженствует абсолютно, благодаря насыщению за счет многофазного сдвига в сенсуальном континууме, а проще сказать, благодаря автоэкстазу с положительной обратною связью. Чем больше он собою доволен, тем больше он собою доволен, и так до тех пор, пока потенциал не упрется в ограничитель. А без ограничителя знаешь, что было бы? Не знаешь, опекун Мироздания? Раскачав потенциалы, машина пошла бы вразнос! Да, да, мой любезный невежда! Ибо замкнутый контур… но к чему эти лекции в полночь, из холодной могилы? Сам почитаешь. Разумеется, мои сочинения пылятся у тебя на самой дальней полке или, что представляется мне более вероятным, после моих похорон распиханы по сундукам и ютятся в чулане. Так ведь? Состряпав парочку финтифлюшек, ты возомнил себя первейшим пронырой в Метагалактике, а? Где ты держишь мои «Opera omnia» [41]? Отвечай!

– В чу…лане, – пробормотал Трурль. Это было ложью – он давно уже свез их тремя партиями в Городскую Библиотеку. К счастью, труп его наставника не мог этого знать, так что профессор, довольный своей проницательностью, продолжил уже почти благосклонно:

– Ну, ясно. Однако же мой гедотрон никому, ну просто никому не нужен, ибо сама уже мысль о том, что межзвездную пыль, планеты, спутники, звезды, пульсары, квазары и прочее надо переделать в бесконечные шеренги Экстаторов, могла зародиться лишь в мозговых извилинах, завязанных топологическим узлом Мёбиуса и Клейна, то есть искривленных по всем направлениям интеллекта. О! До чего же я долежался! – снова распалился гневом усопший. – Давно пора врезать в калитку английский замок и зацементировать аварийную кнопку надгробия! Таким же звонком твой приятель – Клапауций – вырвал меня из сладостных объятий смерти; это было в прошлом году – а может, и позапрошлом, у меня ведь, сам понимаешь, нет ни календаря, ни часов, – и мне пришлось воскреснуть потому лишь, что этот мой выдающийся ученик не мог своим умом совладать с метаинформационной антиномией теоремы Аристоидеса. И я, прах посреди праха, я, хладный труп, должен был из могилы растолковывать ему вещи, которые он нашел бы в любом приличном учебнике континуально-топотропической инфинитезмалистики. О Боже, Боже! Какая жалость, что Тебя нет, а то бы Ты задал перцу этому киберсыну!

– А… значит, Клапауций тоже был здесь… э… у Господина Профессора?! – обрадовался и вместе с тем безмерно удивился Трурль.

– А как же. Ни словом не обмолвился, да? Вот она, роботная благодарность! Был, был. Ты-то чему радуешься, а? Ну, теперь скажи мне, только по совести, – оживился покойник, – ты хочешь осчастливить весь Космос и приходишь в восторг, узнав о конфузе приятеля?! А не пришло ли в заклепанную твою башку, что сперва не мешало бы оптимизировать свои собственные этические параметры?

Перейти на страницу:

Все книги серии Зарубежная классика (АСТ)

Похожие книги