Кибериада. Сказки роботов

Сама Пустыня, как было сказано, настолько же черна и непроглядна, насколько ослепляет белизной сверкающий пассаж внутри Гяурзаурона. Накрывшая ее тьма не столько от самумов, смерчей песчаных и метеоритных осадков происходит, а говаривают некоторые, в том причина, что неведомо с какой поры и невесть в каком глухом ее углу или в темной норе глубокой обитает в пустыне нечто – не то чудь, не то нежить. Неведомцем его окрестили, поскольку, кто повстречается с ним и настоящее имя его узнает, ничего уже не сможет рассказать, да и света белого более не увидит. Судачат, что Неведомец этот – чародей-разбойник, и сидит он в своем замке, из черноты гравитации поднявшемся и обнесенном нескончаемой бурей песчаной вместо вала, а стенами ему служат пустота и небытие, и все окна того замка – слепые, а все двери – глухие. Подстерегает этот Неведомец караваны, и как в очередной раз завладеет им нестерпимая страсть грабить и потрошить путников, дохнет он черной пылью на диски солнц, указующих путь, запорошит их, затмит и собьет караванщиков с торного пути. Тогда выскочит он, как смерч, из небытия, обовьет тесными кольцами всех и в пустоту своего замка унесет, тщательно следя, чтоб наималейшей булавочки рубиновой не обронить, так это ужасное создание аккуратно. А потом лишь обглоданные останки всплывают ниоткуда и долго кружат по Пустыне вместе с корабельными заклепками, попавшими на зуб чудовищу и выплюнутыми им, как косточки.

Но с той поры как открылся благословенный гяурзауронский тоннель, проложенный мириадами ракетчиков-рабов, и вся навигация переместилась в него, лишившийся добычи Неведомец так рассвирепел и раскалился, что мрак Пустыни прожег и сам просвечивать стал сквозь непроглядную стену гравитации, словно костяк фосфоресцирующий в узилище своем замогильном. Твердят некоторые умники, будто бы нет никакого Неведомца и не было никогда. Легко им так мудрствовать, ибо несравненно труднее ополчиться с открытым забралом на то, для чего и слов-то нет у них, обретающихся в уютной тиши и вдали от огненной тьмы. Легко не верить в чудовищ, и несравненно труднее алчности их мерзкой не поддаться и победить. Разве не такое чудовище поглотило самого Кибернатора Мургундии со свитой из восьмидесяти особ на трех судах, так что от сих благородных вельмож только и остались лишь погрызенные пряжки, вынесенные прибоем туманным на берег Малой Солярии и подобранные местными крестьянами? Разве не сделалось его жертвами великое множество других достойных мужей, с которыми оно расправилось без церемоний и тени жалости?

Так хотя бы в смиренной электрической памяти помянем и почтим сих непогребенных, если не найдется кто-то, кто сумеет по-рыцарски отомстить их обидчику, следуя старинному кодексу звездопроходцев».

Все это однажды вычитал Трурль в случайно купленной им у букиниста потрепанной книге. Он немедленно отправился с ней к Клапауцию и повторно, от начала до конца и уже вслух, прочитал другу эту быль или небыль, которая так ему самому понравилась.

Клапауций, как умудренный конструктор, не понаслышке знающий Космос и во всех мастях звезд и туманностей разбирающийся, только усмехнулся, покивал головой и говорит:

– Надеюсь, ни единому слову в этих россказнях ты не поверил?

– Отчего же я должен не верить? – обрушился на него Трурль. – Взгляни, в книге есть даже искусная гравюра с изображением Неведомца: как он два солнечных парусника пожирает и добычу в подземелье прячет. А что касается туннеля в сверхгиганте – разве нет такого в звезде Бет-эль-Гейзе? Ты же не такой невежда в космографии, чтобы подвергать это сомнению…

– Что касается гравюры, то я тебе сейчас же могу нарисовать дракона с глазищами в две тыщи солнц, если уж ты считаешь рисунок доказательством чего-то, – ответил ему Клапауций. – А касательно туннеля – упомянутый тобой имеет длину всего два миллиона миль, а не миллиарды какие-то, к тому же звезда эта почти остыла, и путешествие по нему не представляет собой ни малейшей опасности, о чем ты прекрасно знаешь, поскольку побывал в нем и сам летал. То же с Пустыней Кромешной, которая, на самом деле, лишь огромная космическая свалка диаметром в десять килопарсеков, и кружит она между Маэридой и Тетрахидой, а не по соседству с какими-то гяурозаврами огнеголовыми, которых в природе не существует, и правда здесь только то, что в ней, действительно, темно, и то лишь оттого, что она утопает в грязи. Конечно же, никакого Неведомца там быть не может. Это даже не вполне простительный пересказ некого фантастического предания, а дешевая байка, придуманная каким-то недоумком.

Трурль обиженно поджал губы.

– Не будем спорить о туннеле. Ты считаешь его безопасным, потому что сам в нем не летал, в отличие от меня, иначе бы так не говорил. Но оставим это. Что же касается Пустыни с Неведомцем, убеждать с помощью словесных аргументов не в моих привычках. Необходимо попросту отправиться туда и удостовериться, что из написанного здесь, – и он поднял со стола толстенную книгу, – правда, а что нет!