Хватай Иловайского!

— Добрая ты девочка. — Он попробовал погладить всхлипывающую Катю по голове, но не смог поднять руку. — Не бросай Илью. Хороший он казак. Обещаешь?

— Обещаю-у-у…

— А теперь нам с глазу на глаз поговорить надо.

Рыдающая Хозяйка вылетела из палатки, сбив с ног подслушивающего доктора.

— Твоё благородие, просьба у меня к тебе есть. Последняя. Исполнишь ли?

Я кивнул. Слова застревали в горле.

— Ты дочку мою найти обещался. Помнишь?

— Да.

— Помираю я, хлопчик. Стар уже. Но ты кроху мою сыщи. Расскажи ей, что, мол, был такой добрый казак Прохор и что любил он дитя своё, ни разу не виденное, больше жизни, что…

— Так сам и скажи.

Он вытаращился на меня непонимающим взглядом.

— Чего?!

— Я говорю, сам ей об этом скажи, — честно попытался объяснить я. — Понимаешь, всё сходится. Твоя жена пропала лет двадцать назад, а то и больше. С чего ж мне было малое дитя искать? Выросла она. Спасли её добрые люди. Те же учёные. Видать, и у них сердце есть, не позволили утонуть младенцу запелёнатому. В будущее увезли, в детдом сдали, а потом и приёмные родители нашлись. Выросла она, выучилась, на работу вышла, а там уж мы и познакомились. Ведь недаром её на тихий Дон так тянуло, говорят, память родной крови ничем не избудешь. Я-то точных деталей не знаю, но ты лучше сам спроси. Так что, позвать?

Прохор долгую минуту молчал, потом оперся на моё плечо, вскочил, как молодой, на ноги и бросился из палатки вон, вторично сбивая с ног заботливого полкового лекаря.

— Катенька, доченька моя родная-а!

Я даже не стал смотреть, как они там будут объясняться и договариваться. Сами разберутся. Устал. Накопилось что-то за все эти дни суматошные. К дяде ещё зайти следует, война всё-таки, завтра отправляемся. Надо ж как-то подбодрить, воодушевить, настроить своего драгоценного родственника. Куда я без него?

…Именитый генерал Василий Дмитриевич сидел на чурбачке возле нашей конюшни. Левый бок перевязан — след от чумчарского ножа. Рыжий ординарец, тоже в двух новых бинтах, сняв сапог, терпеливо раскочегаривал блестящий тульский самовар.

— Иловайский?

— Прибыл, ваше сиятельство.

— Ну что, рассказал Прохору про Катерину свою? Обрадовался небось?

— Не то слово. Даже помирать передумал.

— То добре! — Дядя кивком указал мне на чурбачок поменьше. — Могу тебя за усердие недельным отпуском наградить. Как раз Прохора подлечишь, и вместе наш полк догоните.

— Нет.

— Дурында, ты с кралей своей хоть семь денёчков без службы проведёшь.

— Катя меня дождётся. А я с вами пойду. Что-то у меня за последнее время служебное рвение сообразовалось.

— Да ну? — недоверчиво выгнул бровь наш генерал. — Тады кофею подай.

Я охотно сыпанул в кружку ароматный коричневый порошок, добавил кусок сахару, залил кипятком и протянул дяде.

— Сам отхлебни.

— Не доверяете?

— Отчего же? Да только отхлебни, мне оно спокойнее будет. Не пересластил ли?

Я пожал плечами, отпил глоток кофе, покатал во рту на языке и причмокнул. Если и пересахарил, то самую малость.

— Угу, — удовлетворённо попробовал и дядюшка. — Теперича трубку набей и свободен.

— Фёдор Наумович говорил, что табак вреден в ваши годы, — напомнил я.

— Ты меня ещё учить будешь, свиристелка берёзовая, — насмешливо фыркнул он. — Да я и так курю редко, раз-другой в неделю, для успокоения нервов…

— Ну, дело ваше. — Я передал ему трубку, осторожно раскуривая её угольком от самовара. — Чего ещё прикажете?

— Иди отсель, мне подумать надобно.

— Может, кальян турецкий вонючий раздобыть? У вас вона какое пузо уже, легко за падишаха сойдёте.

— Иди, говорят добром.

— А ещё Маргариту Афанасьевну можно рядком посадить, парить в табачных эмпиреях. Ей-то как трубка в неровные зубы пойдёт, загляденье, а?

— Пошёл вон! — не выдержал дядюшка, и я понял, что у меня есть ровно две минуты убраться. Поскольку как раз за две добрые затяжки огонь дойдёт до щепотки пороха на донышке трубки. А там уже…

Я не спеша ушёл за забор, когда грянул негромкий взрыв. Предположительно опалённые брови, почерневшие усы и…

— Ило-вай-ски-ий, мать твою-у!!!

ДНЕЙ МИНУВШИХ АНЕКДОТЫ

Ржевский
…Гусары не разини,
В любви им неизвестно слово «нет».
И коль решусь войти в ворота ада,
Подругой стать любая будет рада.

А. Гладков. Давным-давно

Третья книга цикла «Оборотный город» неожиданно стала финальной. А ведь наверняка многие почитатели таланта Андрея Белянина полагали, что и в этом цикле романов будет не меньше, чем в знаменитом «Тайном сыске царя Гороха». Однако писатель посчитал, что все, что он хотел поведать о своем герое и чудесном городе, населенном всевозможной нечистью, уже сказано и история завершена. Что ж, это право автора, хотя и немного жаль расставаться с полюбившимся миром и его персонажами. Но маски сорваны, концы сведены с концами, тайны разгаданы. Что же находится в сухом остатке?