Хронофлибустьеры

…Отчего-то здешний Парк Победы, куда я вышел прогуляться, показался мне гораздо мрачнее нашего. Вроде все то же самое. Те же пруды правильной прямоугольной формы, те же деревья, в основном тополя и липы… Те же мамаши с колясками, а детвора постарше так же бросает уткам куски булки.

Но всё не так.

Непонятное чувство тревоги… И постоянные воспоминания, что именно здесь, в печах кирпичного завода, когда-то завершились земные пути сотен тысяч ленинградцев-блокадников. Покружив по аллеям совсем недолго, я вышел на оживленный и шумный Московский проспект, – и лишь там неприятное ощущение отпустило.

* * *

Флешку для Златы Васильевны привезла мадмуазель Хомякова.

Разумеется, я пристал к Раде как банный лист, когда узнал, что ее мопед «Рига-13» способен перемещаться между мирами. Что значит одноместный? Багажник есть, и наплевать, что в техпаспорте написано… Как будто мало я с приятелями гонял в детстве и юности на мопедах, – не то что вдвоем, даже втроем порой умещались!

Рада, как мне показалось, сама не понимала толком принцип действия своей тарахтелки и не смогла мне объяснить, отчего мопед двоих не выдержит. Она отнекивалась два дня, и в конце концов поддалась моему напору, махнула рукой: давай, дескать, попробуем.

Оказалось, что механика перемещения между мирами на удивление проста. Имеется заброшенная бетонка, петляющая среди полей, и соединяющая Спасовку с дальней окраиной Царского Села. Если по ней ехать, вроде бы ничего не происходит, те же пейзажи вокруг, те же перелески и невозделанные поля, зарастающие борщевиком. Однако конечный пункт путешествия находится уже в другом мире. Но если пройти дорогу пешком или воспользоваться иным транспортом, эффект перехода не срабатывает.

…Эксперимент провели поздним утром, на третий день после истории с черным носорогом. При удаче я планировал вскоре вернуться, остались тут кое-какие дела (того же Хуммеля-2 нельзя бросать в клинике «Чистая жизнь»), но вернуться во всеоружии: с деньгами, документами, с кое-каким оборудованием. И с оружием, – не факт, что черные риэлторы успокоились и не попытаются снова до меня добраться.

Перед стартом я был сам не свой. Меня, что называется, колбасило. Уверенность, что скоро окажусь дома, – дома, ктулху побери, дома! – сменялась самой черной безнадегой: нет, слишком все просто, ничего у нас не получится…

На всякий случай я отдал Раде трофейный бумажник риэлтора и свой многостраничный рапорт на имя ЛБ. Если что-то пойдет не так, пусть хоть она доставит по назначению.

Жесткий багажник «Риги» в сочетании с ухабистой дорогой оказался форменным издевательством над седалищем. Но я мужественно терпел, опасаясь лишь одного: изношенный двигатель не выдержит двойную нагрузку. Тот пока справлялся, хотя скорость обеспечивал скромную, на относительно хороших участках Рада выжимала километров пятнадцать в час, на тех, что похуже, – и того меньше.

Примерно на середине пути мы пересекли небольшую речку Поповку, скорее напоминавшую ручей. Мадмуазель Хомякова, не предупредив, бестрепетно направила мопед на брод, накатанный через речку грузовиками. В результате джинсы и кроссовки на мне промокли, – возможно, то была мелкая женская месть за мою приставучесть.

По прямой между Спасовкой и Царским около семи километров, но с учетом всех заковыристых изгибов дороги почти вдвое больше. Мы преодолели без происшествий большую часть, и я уже надеялся, что борщевик, подступающий к обочинам, – наш, родной. И пустельга, зависшая над полем неподвижно, лишь трепеща крыльями, – тоже наша. Даже подумал, что граница проходит по речушке. Вполне логично: два берега, два мира… Должен же переход быть как-то обозначен, иначе…

На середине этой мысли все и случилось.

Мопед исчез. Рада тоже. А я с маху приземлился пятой точкой на дорогу, и не скажу, что приземление оказалось мягким.

Поднялся, морщась от боли и оценивая ущерб. Отбитый копчик, две дыры на джинсах, а самое главное, дикое разочарование: мало того, что этот путь оказался для меня закрыт, так еще и единственная реальная союзница исчезла, и неизвестно, объявится ли вновь, – что, если проход срабатывает на вход-выход лишь один раз за энное число лет?

Место падения я тщательно запомнил, – маловероятно, но вдруг придумаю свой способ перехода? – и похромал в Царское Село. Оставалась крохотная, микроскопическая надежда, что все-таки и я пересек барьер, но с временной задержкой, оттого и не увидел по ту сторону Раду.

Надежда очень быстро приказала жить долго и счастливо. Прикончил ее дорожный знак с названием населенного пункта: Пушкин. В нашем мире этот город-спутник Санкт-Петербурга назывался иначе – Царское Село.

* * *

Вернулась Рада Хомякова спустя трое суток после бесследного исчезновения на бетонке. Даже чуть раньше – спозаранку, на рассвете нас с Властимиром-М разбудил знакомый треск прогоревшего глушителя.