Хроники тридцатилетней войны

Наступил апрель и Париж покрылся яркой зеленью. Обитателей Лувра, особенно его женскую половину, потянуло в соседний сад Тюильри. Ну а где гуляют молодые женщины, там вьются и предприимчивые мужчины. Кристиан стал, конечно, одним из них.

Нет, сначала он изо всех сил упирался:

— Ты опять втянешь меня в адюльтер, козлоногий профессор! Я только что отослал в Прагу голубя с весточкой для Сюзан, что у меня все хорошо и рядом нет никаких баб!

— Пойми, в политике очень многое зависит от женщин, — терпеливо поучал Алексей Михайлович. — Будешь их избегать — заведомо лишишься козырей.

— Ну и каких конкретно женщин я должен обхаживать?

— Герцогиню де Шеврез, — с некоторой досадой сказал профессор. — Лично мне она не нравится — роста не хватает, белобрысая, личико хитрое — но она здесь самая шустрая и вхожа ко всем: к королеве Анне, королю, кардиналу, маршалу Бассомпьеру, Гизам да и с Марией Медичи не шапочно знакома…

— Это ты про старшую фрейлину королевы так отозвался? — удивился Кристиан. — По моему, очень миленькая и веселая, больше других дам мне нравится…

— Ну, и слава богу! Они с королевой гуляют обычно по центральной аллее сада? Значит, ты садишься там на скамью и углубленно читаешь книгу…

— Это ту огромную? Которую ты заставил меня купить в Латинском квартале?

— Ее. Так вот, сначала ты прогуливаешься по боковым дорожкам, а как увидишь, что они поворачивают назад, идешь к той скамье и раскрываешь том…

Идеальный их вроде бы план провалился: сладкая парочка шла в сети и де Шеврез стала что-то говорить Анне, кивая в сторону Кристиана, но королева вдруг заупрямилась и прошла мимо, бросив к скамье лишь косвенный взгляд. Мари, естественно, просеменила за ней, хоть ее взгляд был отчаянно красноречив. Впрочем, через четверть часа она внезапно оказалась перед все еще уткнувшимся в книгу Кристианом (то есть это Алекс завис над раритетом):

— Что это Вы читаете, принц Анхальт? — спросила, улыбаясь, герцогиня. — Это писано ведь по-английски?

Кристиан малость опешил от непривычного обращения (хотя принцем княжеского рода как раз и был), но приосанился и пояснил:

— Это собрание пьес знаменитого в Англии драматурга Шекспира, только что напечатанное в Лондоне и привезенное ушлым книготорговцем в Париж. Я купил его за немалые деньги, но книга того стоит: пьесы в ней веселые, занимательные или поучительные.

— Но разве Вы владеете английским языком?

— Читаю, пишу и говорю. Наравне с французским.

— Поразительно. Нас, нормандских аристократов, тоже учили английскому, но это уже традиция: ведь Англию завоевал наш предок Вильгельм Нормандский и мы вправе претендовать на их земли и народ. Но ближе к теме: нельзя ли мне взять эту книгу на несколько дней домой и почитать избранные места?

— Мадам, я купил ее, желая сделать подарок королеве Анне…

— Ах вот что, это меняет дело. Вы предприимчивый и изобретательный мужчина. Но Анна не умеет читать по-английски. Не лучше ли перевести из этой книги избранные пьесы на французский язык, красиво их проиллюстрировать, напечатать отдельной книгой и тогда подарить?

— Это же большой труд, мадам…

— Неважно, что большой, делать ведь это придется не нам. А у меня как раз есть среди знакомых литератор, который занимается переводами с английского. И художника я подберу. Соглашайтесь!

— Вы очень красивы и еще более красноречивы, мадам. Так и в самом деле будет лучше. Хоть и оттянется на неопределенное время…

— Когда я чего-то хочу, то делаю это быстро, не отвлекаясь на мелочи жизни, — отрезала герцогиня. — Давайте книгу. Мой дом будет для Вас, Кристиан, открыт всегда.

Глава тридцать первая. Ох, эти дамы…

Вдруг наступил день обещанного весеннего бала. Кристиан, не желая ударить в грязь лицом, сшил к нему новый костюм из легкого сукна цвета морской волны. В порядке эксперимента и для удобства он велел нашить спереди на штаны обширные карманы-клапаны, в которые положил часы, кошелек, платок и лорнет с ручкой из эбенового дерева. Шпагу он надел парадную, то есть укороченную, в гарде которой, однако, имелся сюрприз: малокалиберный ствол с пулей и замаскированным курком. Такой же ствол имелся в рукоятке даги.

Верный своим привычкам первую, наиболее нудную часть бала он провел в нишах, которыми изобиловали стены Большой галереи. Однако его лорнирование дам привлекло их внимание. Первой разлетелась к нему, конечно, де Шеврез.

— Что это за очки, в которые Вы нас рассматриваете, мсье Анхальт? Позвольте взглянуть? О, да мы у Вас были как на ладони: все изъяны внешности отчетливо видны!

— Не заметил я у Вас, мадам, никаких изъянов, — засмущался Кристиан. — И танцуете Вы словно грациозная бабочка…

— Вот как… А Вы почему дам не приглашаете, все стены в зале отерли?

— Я не подходил к церемонимейстеру.

— Так подойдем — может быть, он поставит нас вместе. Правда, я на два следующих танца уже приглашена…

Очень важный распорядитель танцев выслушал герцогиню и согласился с ней. Она упорхнула, пошел было прочь и Кристиан, но церемонимейстер его остановил: