Хроники тридцатилетней войны

В соответствии с регламентом новый посол Богемии явился в Лувр, чтобы представиться государственному секретарю Франции виконту де Пюзье. После долгих переходов по коридорам его ввели в кабинет, где сидел надменного вида дворянин средних лет. Оба дипломата обменялись изучающими взглядами, после чего надменность виконта уступила место вежливости, он ускорил необходимые формальности и обрадовал, что вручение верительных грамот королю состоится уже в конце недели.

— Сейчас у нас затишье с послами, — сказал де Пюзье. — Поэтому Вас примут индивидуально. Надеюсь, Вы придете на прием к королю не так просто одетым?

В назначенный день и час высокие двери перед послом Богемии открылись, и Кристиан вошел в Большую галерею Лувра, богато расписанную художниками и ярко освещенную через обширные окна мартовским солнцем. В дальнем конце галереи на троне сидел король Франции, рядом — его жена и мать, а вокруг толпились придворные в ярких одеждах. Впрочем, Кристиан успел сшить себе парадный костюм в соответствии со здешней модой: короткие сапожки с отворотами, расширенные кверху лиловые бархатные штаны в пеструю крапинку и такой же колет с продольными разрезами в рукавах, накрытый у горла небольшим кружевным воротником. Через плечо он надел голубую ленту с мальтийским крестом, черные роскошные «гофрированные» волосы рассыпал по плечам, а усы и бородку совсем укоротил — отчего приобрел вид молодцеватый и дерзкий.

Приблизившись к трону на оптимальное расстояние, посол изящно поклонился королю и (чуть качнув влево-вправо туловище) дамам, достал из-за спины верительные грамоты и протянул их вперед со словами:

— Король Богемии Фридрих приветствует в моем лице короля Франции Людовика и желает укреплять между Богемией и Францией дружеские отношения!

Мигом взявшийся откуда-то де Пюзье взял у посла из рук грамоты и передал с поклоном королю. Пухловатый и нежнолицый в связи с молодостью король неспешно их развернул и прочел:

— Кристиан фон Анхальт-Бернбург… Имя, вроде бы, мне знакомое?

— Так же зовут моего отца, который является канцлером Богемии, — пояснил Кристиан.

— Нет, — возразил Луи. — Что-то связанное с войнами… Бассомпьер, не напомните?

— Недавно корпус под командованием Кристиана фон Анхальта отбил у генерала Кордовы Пфальц и заставил его уйти в Брабант, — выступил вперед из толпы придворных средних лет дворянин с обветренным лицом.

— Ага, — оживился Луи. — Так это Вы там командовали или Ваш отец?

— Я, Ваше величество. Но Кордова не слишком упирался — наверное, на зимних квартирах его ждала какая-нибудь фламандка…

Король чуть хохотнул, и придворные тоже хохотнули. Луи же продолжил беседу с необычным послом:

— А орден Иоанна Иерусалимского Вам успели дать за этот подвиг?

— Нет, Ваше величество. Его снял с себя мой король после сражения на Белой горе, под Прагой — там мы отстояли свою независимость от императора Фердинанда.

— Но орден дали именно Вам. Почему?

— Наверно, я старался больше всех, — сказал, улыбаясь, Кристиан. Дамы, во все глаза смотревшие на высокого бравого красавца, тоже невольно заулыбались. Улыбнулся и Луи, но сказал:

— Наверно, в Богемии много хороших полководцев, раз Фридрих может себе позволить сделать послом такого удачливого воина. Мне было бы интересно услышать подробности Ваших битв и потому я приглашаю Вас свободно посещать мой Лувр и первым делом искать в нем меня. Да и дамам придворным Вы, кажется, пришлись по душе — поэтому часть времени приберегите для них. Вот, кстати, скоро состоится первый весенний бал — прошу им не пренебречь.

— Благодарю, Ваше величество. Постараюсь быть в вашем кругу занятным и галантным.

Глава двадцать девятая. Стал послом — умей вертеться

Во все времена в социуме есть железное правило: если местный босс тебя куда-то приглашает — надо идти, причем без проволочек. Ибо чревато последствиями для тела, кошелька или самой жизни. Но там, куда тебя пригласили, обязательно лавировать и уклоняться. Ловко, ловко, ловко. Иначе тот босс тебя использует, пережует, а пустую оболочку выплюнет.

Нет, король Луи был во время первой приватной встречи с Кристианом сама любезность и очарование. Все выспросил про его жизнь в Алемании и окрестностях, с азартом вник в детали сражений в Богемии, Саксонии и Пфальце (о Мюнхене Алекс велел не упоминать), а затем стал говорить о своих увлечениях, достижениях и пристрастиях — съехав, в конце концов, на охоту. Стало ясно, что это его основная страсть.

— Вы бывали, Кристиан, на соколиной охоте? Нет? В Алемании ей не увлекаются? Гоняете по старинке оленей и кабанов? Ах, еще уток? Ха-ха-ха! Тогда Вы не испытывали настоящего азарта! Когда прирученный Вами сокол бьет в лет гуся, цаплю или ту же утку и добыча падает Вам прямо в руки — оглушенная, но обычно живая! И тогда я сам сворачиваю ей шею!

— Кристиан, — маякнул Алекс. — Ты можешь представить себя в постели с мужчиной?

— Бр-р! — передернуло Кристиана.