Хроники последнего лета

Забывая реальность, мы рисуем узоры,
Нам о страсти расскажет звездопад-Водолей,
Закричит, заиграет земля, на которой
Расцветут переливы земляничных полей.

Наташа очень удивилась. Это стихотворение Рудаков написал года три назад и совершенно точно никому не показывал. Каким же образом оно дошло аж до Администрации Президента? Словно услышав ее мысли, Гофман сказал:

— Мы очень внимательно изучаем все работы интересующих нас личностей. А возможности по сбору информации у нас, как вы понимаете, есть.

— А то, что случилось с Тёмой, это как-то… — забеспокоилась Наташа.

— Нет! — отрезал Гофман. — Ни в коем случае, это — трагическое стечение обстоятельств!

Наташа не знала, что сказать. Как-то все напоминает дурацкий розыгрыш. В один момент оказаться женой непризнанного гения, это, знаете ли…

— А вы знаете, стал писать странные вещи, — неожиданно заявила Наташа.

— Простите?

— Я говорю, начал писать странные вещи. Тёма смешной. Не знаю, что на него нашло, но он изобразил детектив. Такой, знаете, с махровыми штампами. Может, это и красиво, но не его, чужое.

— Отчего же не его! Очень даже его. Вам читать было интересно?

— Пожалуй, что да.

— Тогда в чем проблема?

— Как бы вам объяснить… Мне показалось, это как-то… слабо для него. Книга, которую будут читать в метро, а потом выбрасывать на выходе.

— Не стоит недооценивать детективный жанр. Именно в популярной литературе требуются талантливые писатели, способные простыми словами доносить правильные мысли. Это же прекрасно!

— Вы так думаете? — с сомнением покачала головой Наташа.

— Уверен! Я ни секунды не сомневаюсь, что у Артемия — великое будущее, и очень многое зависит от вас, будьте рядом, ведите, помогайте, и, главное, подарите ему покой! И тогда родится чудо! Поверьте мне!

Разговаривая таким образом, они подошли к супермаркету.

— Спасибо, что проводили, — Наташа протянула Гофману руку.

Карл Иммануилович вместо рукопожатия подхватил ее ладонь и, наклонившись, поцеловал.

— Спасибо вам, Наташенька. Вас проводить?

— Нет, что вы, — замотала головой Наташа, — спасибо.

— Тогда всего хорошего.

Гофман еще раз поцеловал руку Наташе, поклонился, сняв бейсболку, повернулся и направился стоявшему у обочины синему Форду «Фокусу». То ли машина ждала его здесь, то ли все время следовала за ним… Бог их знает, Администрацию эту! Если уж рудаковские стихи где-то раздобыли и наизусть заучивают…

Когда Наташа шла домой, Семен все пытался выманить из кустов скулящих собак.

VIII

Подумать, что Султан Абдусаламов забыл нанесенное ему оскорбление, мог только очень наивный человек. Султан ничего не забывал и никого не прощал.

Его визит к Загорскому походил на постановку в исполнении национального театра комедии. В приемную вошел телохранитель и молча оглядел помещение, уделив секретарю не больше внимания, чем любому предмету интерьера. Удовлетворившись увиденным, сказал несколько слов по рации, тотчас же распахнулась дверь и появился Султан.

Секретарь поднялся навстречу, но был остановлен телохранителем. Мягко, спокойно, можно сказать, дружелюбно.

— Прости, брат, спешим.

Секретарь отступил в недоумении. Разгуливать в сопровождении охраны здесь как-то не принято. Хотя, это же Султан — то он на дипломатический прием приходит с золотым «Стечкиным» за поясом, то при всех ломает челюсть замминистра финансов — и все сходит с рук. Хорошо быть любимцем президента!

Султан тяжелыми шагами прошел к кабинету Загорского и толкнул дверь.

Виктор Сергеевич встал с кресла и встретил гостя, широко раскинув руки.

— Друг мой, Султан! Сколько лет, сколько зим!

Они обнялись, приложившись щеками и похлопав друг друга по спине.

По лицу Султана было трудно определить, улыбается он или брезгливо кривит рот: глаза всегда оставались неподвижными и не выражали ничего.

— Давно не виделись, Виктор, очень давно.

— Проходи, садись, — Загорский широким жестом показал на стул, подождал, пока Султан усядется, сам обошел стол и сел напротив.

— А у меня тебе посылочка. Айша собирала, привет передавала.

Султан, поставил на стол пластиковый пакет, достал из него внушительный сверток и протянул Загорскому.

— Айша? — бодро сказал Загорский, разворачивая хрустко шуршащую бумагу. — Я догадываюсь, что это… Точно!

— Овечий сыр, как ты любишь. Лучший в мире, таких пастбищ, как у меня нет нигде.

— О-о! — Загорский отломил кусок сочащегося соком сыра и отправил в рот. — Я твой должник.

По кабинету распространился острый, с кислинкой запах.

— Хорошо, — ровно сказал Султан, — ребята еще принесут айрана. Как ты любишь.

— Я люблю, когда ты приезжаешь, — рассмеялся Виктор Сергеевич, — без подарка в дом не входишь. Так, Султан?

— Только так. По-другому нельзя.

— Молодец. Чай, кофе или чего покрепче?

— Ты же знаешь, я не пью. Истинный мусульманин не должен затуманивать свой разум.