Хроники последнего лета

Загорский окинул его мутным взглядом, отодвинул в сторону и прошел в зал.

Надо признать, устроители мероприятия постарались на славу! В центре зала установили высокую сцену, над ней — шестигранник, составленный из огромных экранов. Вокруг — столики, между которыми как мыши сновали вышколенные официанты — поднос на левой руке, а правая, как и полагается — за спиной. Освещен зал был маленькими светильничками, свисающими с потолочных балок на проводах разной длины, отчего появлялась иллюзия нахождения среди звезд. На сцене, сосредоточенно закрыв глаза и прижав микрофон к самым губам, что-то шептала под музыку чернокожая джазовая звезда. И хорошо ведь шептала! Загорский даже прослезился. Прислушавшись, он понял, что исполняется импровизация на тему бессмертной «Бессамо Мучо».

Созданный романтический образ нарушался длиннющим, в полстены плакатом, поздравляющих «дорогих нефтяников и газовиков» с «вводом в эксплуатацию первой очереди ГПКС-14/262 НП и началом согласования ТУ по второй очереди». Под поздравлением шло пояснение, что данная надпись создана методом напыления из земли с места строительства этой самой ГПКС.

Загорский тут же вспомнил свою курсантскую юность. Как-то на учениях они стояли лагерем в тверских лесах, и роты традиционно соревновались между собой, кто лучше обустроит и украсит, в военном смысле этого слова, вверенную территорию. Будучи дежурным, курсант Загорский проявил инициативу: соорудил ровненький холмик и шишками выложил дату и число дней, оставшихся до окончания маневров.

Комроты поначалу выразил удовлетворение, но, обойдя несколько раз холмик, произнес фразу, которую все присутствовавшие запомнили на все жизнь: «Шишками у ПВОшников тоже написано. Шишки — это вчерашний день. Мхом надо выкладывать!»

Загорский расхохотался так громко, что распорядитель шарахнулся в сторону, певица на сцене открыла глаза, а гости за столиками повернулись на смех. Многие вставали с мест, пытаясь рассмотреть нарушителя спокойствия.

Виктор Сергеевич уверенно зашагал к сцене. Певица замолчала и растерянно огляделась, гости недовольно зашумели, кто-то басовито произнес: «Что такое? Разберитесь там!», а через секунду, разглядев, кто пришел, добавил совсем другим, тоненьким голоском: «Виктор Сергеевич! Добро пожаловать, дорогой вы наш!»

Загорский вышел на сцену, повернулся кругом, оглядел весь зал, забрал микрофон у ошарашенной звезды и сказал грозно и торжествующе:

— Ну что, доигрались?!

Его, наконец, узнали все, музыка замолкла, между столиками пролетел негромкий ропот, и наступила полная тишина. Главный газовик с радостной улыбкой поднялся с места, но, встретившись взглядом с Загорским, потоптался, сел и залпом осушил бокал вина.

Виктор Сергеевич улыбнулся так, что ближайшие к нему зрители невольно отодвинулись, одна дама пролила соус на белые брюки от Кавалли, а уважаемый главный экономист Газпрома подавился куском стерляди.

— Как долго я этого ждал! — Виктор Сергеевич откашлялся и сказал тоном строгим и официальным, какой многие из здесь присутствующих привыкли слышать на планерках и совещаниях: — От имени Российской Федерации мне поручено сообщить, что с завтра с восьми утра в стране вводится особое положение. Выезд за границы государства закрывается для всех частных лиц. За особо тяжкие экономические преступления и коррупцию вводится смертная казнь. МВД, ФСБ прокуратура и суды упраздняется, сотрудники увольняются. Создается новое ведомство под названием Министерство Справедливости. Туда войдут только лучшие, отбор буду производить лично я. Министерство получит неограниченные полномочия, в том числе вынесение и приведение в исполнение приговоров. Всех присутствующих я попрошу расходиться по домам и ждать приглашение для беседы в Министерство Справедливости.

Что тут началось!

Откашлявшийся главный экономист вскочил, воздел над головой кулак и закричал, что теперь вот где все у него, что знает всё обо всех и готов немедленно предоставить материалы. От избытка чувств он зачерпнул горсть салата из раковых шеек и швырнул в коммерческого директора, да так ловко, что залепил оба глаза.

Все уже слышали о срочном вылете Кобельмана из страны и нескольких крупнейших сделках, проведенных сегодня его людьми, поэтому восприняли заявление Загорского с надлежащей серьезностью. Гости так быстро рванули из зала, что несколько столиков опрокинулось, и в дверях образовалась пробка.

Загорский сначала молча наблюдал за воцарившимся хаосом, затем торжествующе захохотал. Смех его добавил ужаса, газовики и нефтяники, толкаясь, спешили выбраться на улицу, а оттуда — сразу, без промедления, в аэропорт.

Виктор Сергеевич вдруг почувствовал, что воздух почему-то перестал поступать в легкие, смех сменился отрывистым кашлем, а к лицу прилила горячая кровь.

Загорский схватился за горло, несколько секунд простоял неподвижно и рухнул спиной на гулкую сцену, прямо к ногам вконец потерявшейся чернокожей певицы.

* * *

Когда за Рудаков вышел на улицу, его сразу же окликнул Дискин.