Хроники безумной подстанции, или доктор Данилов снова в «скорой»

Самый умный главный врач той поликлиники, в которой работала наша ДДД («добрейшей души доктор», а не то, что вы подумали), таки нашел способ безболезненно и безопасно снизить процент надомной смертности на одном отдельно взятом участке. Он назначил ДДД заведующей отделением, и, надо сказать, поступил очень мудро. Убил трех зайцев.

Во-первых, заведующие терапевтическими отделениями поликлиник по домам практически не ходят, разве что иногда с целью контроля работы подчиненных, но это крайне редко. А в поликлинике за коллегой всегда могут проследить заместители главного врача и другие врачи. Подскажут, предостерегут, обратят внимание. Короче говоря, не дадут пополнить личное кладбище еще одним покойником.

Во-вторых, заведующие терапевтическими отделениями поликлиник половину рабочего времени (а то и больше) тратят на разбор жалоб и общение с недовольным населением. Добрая заведующая так жалобщика выслушает, да так ему посочувствует, что тот растает, отмякнет душой и не станет писать в департамент или в министерство.

В-третьих, у добрых начальников и подчиненные незаметно для себя постепенно добреют, это аксиома. В целом улучшается обстановка в отделении, жалоб-кляуз меньше, работается приятнее и спокойнее. Разве плохо?

В прошлом году ДДД ушла на пенсию, потому что внучка пошла в школу и потребовалась помощь бабушки. В школе ее обожают и учителя, и другие родители, выбрали в председатели родительского комитета.

50 оттенков пульса (окончание)

Другой гений от медицины из числа знакомых мне врачей (об одном я уже рассказывал в «Гениальном враче») был прагматиком-рационалистом, любившим решать логические задачи. Возможно, вы сейчас снова вспомнили Грегори нашего Хауса… Хаус — дело другое. Он законченный социопат, да еще и любитель манипулировать окружающими. Наш Гениальный Доктор (буду называть его так, чтобы не путать с гением) не был социопатом. И окружающими он манипулировать не любил, неинтересно ему было.

Жизненное кредо Гениального Доктора укладывалось в понятия «интересно» и «черт с ним».

Когда-то в юности Гениальный Доктор пробовал поступить в Бауманку и недобрал полбалла. «Ах так?! — сказал он Провидению. — Не пустило меня в математики? Черт с тобой! Я стану врачом!» Бросать вызовы Провидению было для Гениального Доктора привычным делом. «Хочешь забрать старушку?! А вот те шиш!»

В Первый мед он поступил без проблем. Подумаешь, химию пришлось немного подучить. Дело было еще при Леониде Красивом (кто в теме, тот понял, каково тогда это было, а остальным скажу, что это было ой как непросто). Окончил с отличием, поступил в аспирантуру, начал писать диссертацию…

Диссертацию «придержали» по причине несовпадения взглядов Гениального Доктора и заведующего кафедрой по вопросу участия аспирантов в строительстве профессорской дачи. «Ах так?! — сказал Гениальный Доктор. — Не пускаете меня в ученые? Пойду в практики!» И пошел. С написанной диссертацией, прошедшей все дантовы круги, кроме защиты.

Пациенты его ненавидели. А какие еще чувства можно испытывать к доктору, который не дает подробно рассказать анамнез начиная с 1937 года? Перебивает вопросами, а минуты через полторы говорит: «Ну, все с вами ясно». То, что на самом деле ясно и диагноз выставлен верно, для пациента не так важно, как выговориться. Доктор может быть дебилом в кубе, но если он дает пациенту возможность выговориться, даже не слушая его при этом, то он хороший доктор. Если нет, то плохой, однозначно.

Коллеги Гениального Доктора тоже ненавидели. Посредственности не любят гениев, особенно тех, которые любят объяснять посредственностям, кто они есть. Гениального Доктора любили только медсестры (и это показательно) — толковый, зря не грузит, если что, то может сам работать за троих, и вообще не задается.

Лечебная деятельность сводилась для Гениального Доктора к двум моментам — постановке правильного диагноза и подтверждению его правильным лечением. Все остальное его не интересовало. Общение с пациентами и их родственниками тяготило. Диагноз ясен, лечение проводится, о чем еще разговаривать?

Читал он только книги и журналы по специальности. Как-то раз попробовал прочесть несколько страниц «Сорока лет Чанчжоэ» (книгу забыл в ординаторской кто-то из коллег). Выражение лица у него при этом было такое же, как у вегана, жующего стейк слабой прожарки.

Благодарности от пациентов Гениальному Доктору перепадали редко. Жалоб было гораздо больше. Грубый, нечуткий, невнимательный и т. п. Те редкие премии, которые Гениальный Доктор получал в светлые «безвыговорные» промежутки, он пропивал «с треском» в компании двух приятельниц-медсестер. Никто из врачей с ним не дружил.

Высоко отзывался о нем только заведующий патологоанатомическим отделением. «Пациентов Гениального Доктора можно не брать на секцию, — часто повторял он. — Клинический диагноз всегда совпадает с посмертным. Можно сразу переписывать из истории болезни».

Вы ждете моралей? Их нет у меня. Просто захотелось рассказать о двух коллегах.