Хроники Бещеного

Атмосфера накалялась. Под тентом горела керосиновая лампа, заправленная 92-м бензином. К столу направлялся официант. Бещеный перестал пускать в ендову с апельсиновым соком пузыри левой ноздрей и стал пускать пузыри правой. Пираты было рыпнулись из-за стола, но было поздно: им вынесли счёт на двадцать тысяч дублонов. После ознакомления со счётом, у пиратов коленки выгнулись в другую сторону.

– Ну, я пошёл! – сказал Бещеный и оставил официанту двести эскудо за апельсиновый сок на столе, а пиратов наедине со счётом за всё выпитое и скушанное и мечтой поплавать на прогулочных кораблях по июньскому морю, за которое закатывалось вечернее солнце, омакая рукав бебряный.

Нерадивых пиратов взяли без единого выстрела речные котики и отправили их отрабатывать кредит на двадцать лет: пиратствовать по морям.

– Ах, ты ж сука! – кричали пираты вслед Бещеному, когда им зажимали сонную артерию дверью – на всякий случай.

Щепки разлетались под ударами сковородок. Здоровенный котик разбивал прикладом сковородки.

– Какие же вы котики? – сказал пират, перекусывая котику приклад. – Что-то вы темните…

– Руки прочь! – гавкнул на него котик.

– Не знаю, что тут может быть позорного, – сказал Бещеный.

Проклятье долины крыс

Бещеный и Магнит насунули во Вьетнаме бочку апельсинового сока.

– Ужо я вам! – сказал им вовьетнамский солдат.

Чтобы снова начать процесс брожения в другой бочке с апельсиновым соком, монахам затерянного в джунглях монастыря надо было запустить новую кальпу.

– Не знаю, зачем это им надо! Может так и задумано? – сказал вовьетнамский солдат, – Go away! – и бил прикладом AR-15 по колонне, из-за которой стал выглядывать дядюшка Зигмунд.

В кабине пилота вертолёта сидел скелет в экзоскелете и одной рукой он держался за рукоятку управления, а другой, конечно же, за банан (конечно же, сушеный), обернутый в манускрипт. На панели управления, на последнем вольте мигала табличка «Воды нет».

– Что за извращенная символика? – сказал дядюшка Зигмунд, выглядывая из-за колонны и сомневаясь вслух при этом.

Бещеный и Магнит полезли в вертолёт. Они разжали костяные пальцы скелета и вытащили зажатый ими манускрипт. Магнит тут же скрутил из манускрипта «козью ножку», смачно смачивая языком с обильной слюной край манускрипта, подхватывая на лету древние вирусы.

– Да ты знаешь, кто ты после этого? – крикнул дядюшка Зигмунд.

Бещеный еле успел вырвать обратно бесценный, но обслюнявленный манускрипт.

– Чего они залезли в этот вертолёт, который даже не летит никуда? – спрашивали монахи затерянного в джунглях монастыря, выглядывая из-за колонны. – Чего они в нем гужуются? Может, так и задумано?

– Go away! – гаркнул дядюшка и на них, думая, что прав во всём, хлопая себя по всём.

Манускрипт уже лежал под лавкой, и в него уже вступили кованым сапогом. И полез тут наружу третий тьфумен, причем уже третий за сегодняшний день.

– Тьфу! – плюнул Бещеный.

– Ах, вот он что! Чтоб его приподняло, да пришлепнуло! – схватился за голову Магнит.

– Он как будто из пресс-папье-маше, не находите, месье? – сказал дядюшка.

– А с чем его едят?

– Не знаем. Уж чего мы точно не знаем, так это то, что такое пресс-папье-маше и с чем его едят.

– Да тут все по дядюшке Зигмунду! – сказал дядюшка, выглядывая из-за колонны, потом взял в рот кружок колбасы, и давай её.

В последнем зале склепа, куда пролезли Бещеный с Магнитом насунуть инопланетного цветметалла, лежал пришелец со звёзд в своем акриловом саркофаге, и на последнем вольте у него во лбу мигала лампочка инопланетная. В своих засохших когтях он держал инопланетный банан, а рядом лежал органайзер. Возле саркофага стояла амфора.

– Ничего себе! Может себе позволить!

Магнит всё-таки не удержался и дернул за банан, и сразу комнату стало засыпать песком сверху, как из ведра.

– Какой состав? – кричал Бещеный вверх монахам затерянного в джунглях монастыря, которые сыпали песок.

Те отвечали:

– Состав: два ведра песка, одно ведро портландцемента, три ведра воды.

– Быстрее!

– Так у нас всего два ведра!

– Да так вы будете засыпать до следующей кальпы!

– Монах затерянного в джунглях монастыря! А подай-ка мне верёвку! – попросил снизу Бещеный.

– А оно мне надо? – ответил ему сверху монах затерянного в джунглях монастыря и щелкнул секатором, – я монах, обрезающий веревку, а не подающий! Монах, подающий верёвку, будет в следующей кальпе, – и с этими словами он бросил вниз отрезанную верёвку.

– Вира помалу! – скомандовал Бещеный.

Но тут набежали ещё монахи затерянного в джунглях монастыря, щелкнули секатором, спёрли не ту сумку не с той амфорой, и потом их повязал межгалактический наряд по борьбе с кальмарами за провоз кальмаров и вовьетнамских сумок нелегальным путём, набитых сушеными кальмарами.

– Всё путём! – рапортовал наряд.

В лаборатории ученый сделал утром глоток из этой амфоры и стал обрастать шелухой.

– Вы чего на меня так коситесь и носитесь? – урчал он сквозь новые полиэтиленовые стены.

Остальные ученые закрыли его на балконе, а он колотил в полиэтилен.

– Срочно вызывайте наряд! – скомандовал Бещеный.