Мы ничего не планировали на этот вечер, если только немного повеселиться и развеяться перед его отъездом домой. Томасу хотелось поближе познакомиться с жизнью обычных москвичей, и он попросил меня отвести его в какой-нибудь ночной клуб. Мое же предложение прогуляться по вечерней Москве не вызвало у него энтузиазма и было вежливо отклонено. Томас пояснил отказ, что за время своего пребывания в столице его агент уже организовал несколько интересных экскурсий, в Кремль, Третьяковскую галерею, в Новодевичий Монастырь и в пару усадеб в черте города. Так что его культурная программа должна обязательно закончиться посещением клуба и знакомством с ночной жизнью города.
То, что он отказался от моих услуг потенциального гида, сняло значительный груз с души. Потому что, спеша на встречу с ним, я судорожно вспоминала, что следует показать гостю столицы, если он проявит желание, мало того показать, но и рассказать, а экскурсовод из меня вряд ли получился достойный, поэтому, получив вежливый отказ, я незаметно вздохнула с облегчением. Как работающая москвичка(каюсь), я уже забыла, когда последний раз посещала Третьяковскую галерею или Музей Искусств им. Пушкина. Все время, откладывая это мероприятие на Ночь Музеев, а потом еще и еще… Большинство москвичей каждый день проходят по одному и тому же проторенному маршруту Дом — Работа — Дом, с небольшими поправкам в выходные, когда еще добавляется Магазин или Кино, в лучшем случае Театр. Безусловно, у каждого из нас есть в городе особенно драгоценные и трепетные места, куда мы возвращаемся раз от разу за ностальгическими воспоминаниями о минувшей юности. Как я порой просиживаю в обнимку с Бегемотом несколько часов кряду под старыми липами Патриаршего пруда, безучастно наблюдая через призму времени за спешащими москвичами, а потом по тихим тенистым переулкам пробираюсь на Арбат…и ныряю в метро. Так обычно заканчивается мое возвращение в прошлое, мое личное прошлое… Мне порой бывает очень стыдно за недостаточно высокий уровень духовного развития, но офис забирает каждый день львиную долю энергии, остатков хватает лишь на дорогу домой, заботу о дочери и на чтение книг. Обычно муки совести успокаиваются самым действенным убеждением — спасительной мыслью — доживу до пенсии — буду ходить по музеям. Подождем немного!
Итак, клуб! Это предложение выглядело немногим лучше посещения музея, потому что на ночные заведения у меня остается еще меньше времени, чем даже на кино и театр, но делать нечего, желание гостя — закон. Чтобы далеко не ходить, я повела Томаса в Гараж, который как раз находился на Пушкинской площади.
Странно, что могло заинтересовать Томаса в клубной московской жизни после знаменитых ночных тусовок Лондона! Полагаю, сравнение будет не в нашу пользу. Идя к Гаражу, я лишь надеялась, что наш внешний вид соответствует изысканному вкусу охранника, его представлению о благонадежности, и мы сможем беспрепятственно пройти фейс-контроль. Но, подойдя к входу, я шепотом попросила Томаса говорить со мной погромче на английском, этот примитивный метод сработал как всегда на ура, иноземцы у нас велкам форевер, пусть даже одеты с сейлов. Виват!!
Внутри уже было довольно много народу и нам с трудом удалось найти укромный уединенный уголок, где техно не так сильно утомляло слух, и была возможность пообщаться.
Мое настроение сегодняшним вечером сложно было назвать адекватными в силу невероятного количества бредовых идей, рождающихся и умирающих в голове в течение всего дня, поэтому решение расслабиться и повеселиться не должно оказаться лишним. Не только для меня, но и для Тома, странное состояние которого невольно бросалось в глаза, очевидно, что его что-то тревожит, поэтому он выглядит замкнутым, подавленным, часто хмурится и прячет взгляд. Даже мои расспросы и попытки завести непринужденный разговор натыкаются на односложные ответы и продолжительное молчание. Наконец, пара коктейлей оказала магическое действие, и Томас сменил напряженную позу, откинулся на мягкую спинку дивана и блаженно прикрыл глаза. Пока он наслаждался пульсирующими ритмами, доносящими от ди-джей пульта, я тайком рассматривала его. Какой же он нелепый, застенчивый, трогательный, поэтому выглядит даже младше своих ровесников, ему сейчас дашь от силы лет двадцать пять не более…. Мне сложно было охарактеризовать то незнакомое чувство, что потихоньку рождалось в моем сердце. Это было нежное, трепетное стремление заботиться о нем и оберегать от возможной беды. Почти материнское чувство к взрослому мужчине, такое было со мной впервые, и немного настораживало.
Я подсела к нему поближе и, прислонившись к уху, спросила
— Томас, у Вас все хорошо? Меня очень удивляет Ваше настроение сегодня. Что-то определенно случилось?