Хроника пикирующего времени

Как обогнать Лужкова, который начинает «качать» русский патриотизм и державность, сдобренную «новым социализмом»? Как обойти Черномырдина, который с помощью Зыкиной будет прикидываться добрым советским премьером? Как одолеть Лебедя, который своими словами-кастетами понятен молодому, вооруженному наганом русскому бизнесу?

Мы хотим понять, что нам уготовила теория «системной оппозиции», за которую Ельцин вешает на шею награды. Как поведут себя на выборах «красные губернаторы», поспешившие сбросить свои красные ризы, превратившиеся в унылых третьесортных хозяйственников. Как проявит себя народ, сжимающий от ненависти кулаки, перекрывающий Транссибирку, берущий в заложники административных воров, готовый обложиться соломой и сжечь себя вместе с Евразией.

Но перед тем как он плеснет бензином, он все же надеется прочитать брошюру вождя, посвященную не истории человечества, пирамидам и гугенотам, а теории и тактике перехвата власти в двухтысячном году. Теорию национально-освободительной борьбы, которую неизбежно, с теми или другими вождями, начнет убиваемый великий народ.

Кстати, у Кощея Бессмертного был недавно день рождения. Его нежно, метлой по спине, поздравила Баба-Яга, и он выбрал себе преемником Змея Горыныча.

Русский интеллигент в час солнечного затмения

Январь 1998 г., № 3

Остатки, бывшие когда-то президентом, не прошедшие идентификацию, пораженные инсультами, инфицированные вирусом, шунтированные, переложенные ватой, перевозятся из клиники в клинику, из Торжка в Вышний Волочек. Выставляются на подпорках перед телекамерой и голосом Ястржембского сквозь нос воспроизводят тихий бред остывающего под капельницей пациента. И никто не скажет народу правду о падающем к земле самолете, в котором гибнут сто пятьдесят миллионов русских пассажиров.

Либеральная интеллигенция, состоящая из смазливых телесамок, потрепанных лицедеев и раскормленных на вранье сибаритов, не вылезает из застолий и презентаций и все врет, врет и врет, не замечая, что в салоне пожар.

Политики в Думе, в Совбезе, в Доме правительства хватают вставными зубами ломти власти и, не пережевывая, жадно глотают. Давятся, икают, и их выпученные глаза и жующие рты подернуты дымом горящих двигателей.

Никто из тех, кто захватил страну в 91-м, засел в ее дворцах, министерствах и храмах, не говорит народу правду о расколотом фюзеляже, опустевшем баке, о показателе высотомера, на котором стрелка уткнулась в «ноль».

Только русские интеллигенты, пропущенные сквозь пытку 91-го и 93-го годов, сквозь мерзость 96-го, исхлестанные бичами «демократов», оболганные, лишенные театров и издательств, изгнанные из университетов и телестудий, посаженные на хлеб и на воду, — только они из своей катакомбы говорят жестокую истину о русской катастрофе, называют имена палачей, и одним своим существованием, своим голосом, напоминающим вопль кликуши, стон смертельно раненного воина, проклятья и молитвы пророка, искупают ложь и паденье сгнивших вождей и витий.

Инок, писавший среди разорений и пожаров «Слово о полку Игореве». Митрополит Филипп, заступившийся за несчастных и павший на ступенях царских палат. Пушкин, из сугробов михайловской ссылки воспевавший подвиг декабристов. Блок, среди декадентского тления игравший на своей флейте «музыку зорь». Платонов и Булгаков, кричавшие сквозь железную маску. Все они передали свои заветы нынешнему поколению русских интеллигентов, не потерявших совесть, не искусившихся на деньги и славу, не обольщенных льстецами и лицемерами, не испугавшихся громил и насильников.

Русский интеллигент — последний, кто свидетельствует перед Богом правду о русском Горе, русской Борьбе, о неизбежной русской Победе.

Вам — Шафаревич, Распутин, Бондарев, Варенников, отец Дмитрий Дудко, Зорькин, Клыков, Бурляев — вам сотоварищи, стоящим насмерть на роковой меже русской истории, внимают и верят люди. Вы — власть! Вы — совесть! Вы — последнее прибежище русской судьбы!

1997

1998: Восстание машин

Декабрь 1997 r., № 52

Соглядатаи из «комиссии по экстремизму», ночные совы режима, Савостьянов и Степашин, парят над Россией. Выискивают «взрывателей памятников». Роются в досье патриотических лидеров. Берут на заметку рабочих, блокирующих Транссибирку. Стращают страну революцией, смутой, террористами «красных бригад». А страна не боится «красных бригад». Безропотно и безгласно мрет, тихо сходя под землю, украшая родные могилки венками из бумажных цветков. Редко кто из офицеров и академиков пустит себе пулю в лоб. Совсем уж единицы в голодном помрачении вырежут из деревяшки гранату, захватят магаданский самолет или машину беспечного скандинава, и ждут, когда их пристрелят. Народ, обессиленный, лишенный вождей, исхлестанный бичом НТВ, покорно ждет от Немцова и Чубайса зарплаты, остается в стойле «реформ», глядя, как очередные полтора миллиона соотечественников превращаются в пар.