Хроника пикирующего времени

Поздней ночью, ближе к утру, когда все разошлись по домам и обморочно, без сил, повалились в постели, где-то на Воробьевых горах бездомный мальчик поднял к небу лицо. И увидел: высоко, в голубоватых лучах, несся над Москвой конь с золотой уздечкой. На нем — всадник с косой. Бьется под воинским шлемом костяная голова. Темнеют пустые глазницы. Коса срезает у мечетей и храмов полумесяцы и кресты. И с копыт коня падают на Москву смоляные горящие капли.

Дума, объяви импичмент предателю

июль 1997 г., № 33

18 августа — страшный день для России. Кремлевские палаты. Маленький, недвижный, как высеченный из камня, Масхадов в курчавой папахе — завоеватель, победитель Кремля.

Рядом — потрясенный, безумный Ельцин, размахивающий руками, с багровой, как жуткая рыхлая клубничина, личиной.

Что-то силится сказать: о свободе для Чечни, о независимой Ичкерии, про какой-то рог, которым не надо упираться, о том, что все равно Россия и Чечня будут рядом на карте. И в этих скачках и кривляниях разрушителя Родины — трагедия распавшейся России, убитых и оскопленных солдат, изничтоженных сограждан, коих сотни тысяч, коим несть числа. А он в Кремле размахивает конечностями, как марионетка, и лишь едва заметны нити, прикрепленные к его запястьям.

Этому танцу утром предшествовал языческий ритуал, когда чеченцы, чтобы умастить кремлевского пораженца, кинули на землю грязную бурку и выкатили из нее изнасилованную Масюк — «подарок от нашего стола к вашему». То ли дар, то ли угроза — что, дескать, так же могут выкатить Татьяну Дьяченко.

К вечеру этот ритуал был дополнен стрельбой сквозь оптику, когда продырявили все внутренние органы, выбили все мозги и глаза Маневичу, закадычному другу Коха, успевшего сбежать в Америку, побратиму Чубайса, устроившего распродажу «Норильского никеля» и «Связьинвеста». Пули снайпера не долетели до рыжей головы вице-премьера, размазали по автомобильной панели не его, чубайсову, кровь.

Туда же, в ту же воронку, как осиновый кол, вонзился и рухнул самолет-амфибия, ставя крест на всей показухе в Жуковском, куда Шапошников, как в нарядный морг, свез хорошо промытые и подкрашенные останки советской авиационной державы.

В конце этого жуткого дня перед годовщиной ГКЧП, когда явственно слышны шевеление тектонических разломов России, скрежет старинных русских костей, хруст фундаментов московских храмов, — в конце этого дня состоялся большой футбол, на который сошлись поглядеть Ельцин, продавший Россию, Куликов, при котором убивают безнаказанно милиционеров, журналистов, банкиров, Лужков, одержимый строительством великой столицы карликового государства, а также лидеры оппозиции, «встраиваясь системно» в футбольный праздник. Все дружно смотрели, как пинают мяч, чем-то похожий на голову Елены Масюк.

Дума, если ты есть. Если ты государственная. Если не скуплена на корню чеченцами, ингушами, ливанцами, зулусами и марсианами. Если твои депутаты не вырезаны из фанеры, как мишени на стрельбище. Если в тебе остался больной нерв жизни. Если ты хочешь сохраниться в народном сознании защитницей Родины. Дума, соберись на свое внеочередное заседание и объяви импичмент разрушителю государства! Не «встраивайся системно» в огромное совершаемое преступление!

Винтовка рождает власть

июнь 1997 г., № 26

Генерал Рохлин обратился к офицерскому корпусу России: танкисты, моряки, ракетчики, не отдавайте страну и армию торговцу цветами! Довольно терпеть над собой дремучего самодура, не умеющего отличить боеголовку от затвора!

Одно это обращение боевого генерала вызвало ужас властных временщиков. У Ястржембского, как у вареного пескаря, побелели от страха глаза. Чубайс, забыв безропотных пенсионеров, кинулся «отстегивать» голодающим в гарнизонах военным.

Рохлин — это не Язов и не Варенников, трагические генералы 91-го года, которых не поддержала армия, сдала их в тюрьму, молчаливо способствовала уничтожению СССР, а вместе с ним и глобальной обороны страны.

Рохлин — это не Макашов и Ачалов, патриотические генералы 93-го года, которых не услышала армия, стала стрелять из танков по Парламенту и отправила генералов в застенок. После этого любое унижение она должна сносить как справедливое возмездие и кару.

Рохлин — боевой генерал чеченской войны, возникший на военном небосклоне после всех политических чисток, когда из армии свирепо изгонялись советские патриотические генералы и насаждались «ельцинисты» в лампасах. Рохлин — «демократический генерал», лидер НДР, гордость и надежда «реформаторов».

Поэтому удар, полученный властью от Рохлина, был наповал.