Вместо того, чтобы упрямо атаковать ощетинившуюся сарисами фалангу в лоб, как это было в прежних боях, визирь изменил тактику. Он разбил кавалерию на несколько мелких отрядов, которые должны были не атаковать ряды врага вскачь, а обстреливать их из лука.
Подобную тактику, против македонской фаланги впервые применили массагеты под Маракандом. Тогда, атака кавалерии гетайров сумела спасти от разгрома главную силу царского войска. Внезапно налетев на конных лучников, гетайры опрокинули и разогнали азиатских скифов по их бескрайним степям. Однако сейчас, у Александра не было кавалерии, и разгром фаланги стал вопросом времени. Как не закрывались сариссофоры щитами от стрел врага, долго продержаться они были не в силах.
Казалось, что тень поражения нависла над непобедимыми прежде воинами царя Александра, но великий полководец уже нашел спасительное противоядие. По приказу царя передние шеренги фаланги опустил сариссы, и образовали «черепаху». Одновременно с этим, в лагерь был послан гонец, с приказом срочно доставить на поле боя осадные щиты.
Прошло полчаса утомительного ожидания, прежде чем приказ царя был исполнен. Сначала один, затем второй, третий щит, стали закрывать гоплитов от стрел врага. Прошло ещё некоторое время и вот, вся македонская фаланга укрылась за деревянной броней.
Однако и великий визирь не сидел без дела. Заметив хитрость врага, он велел прислать из Сабы тюки с палей, пропитанной горючей смесью. Обернув паклю вокруг стрел и запалив её, арабы принялись метать в щиты македонцев огненные заряды.
Стоявшие за щитами воины пытались сбивать огонь с деревянных щитов, но не всегда удачно. Над фалангой сариссофоров вновь нависла угроза разгрома, однако, македонцам вновь улыбнулась удача. На помощь фаланги подоспели критские стрелки, освободившиеся после того, как Деметрий ворвался в город. Между верховыми и пешими лучниками завязалась отчаянная перестрелка. Обе стороны несли потери, но время теперь работало на Александра. Вслед за Деметрием в Сабу ворвались солдаты Лисимаха, и царь приказал перебросить на правый фланг все метательные машины.
Они появились очень вовремя. Видя, что избранная тактика не принесла нужного результата, Али Мансур решил идти в атаку на врага. Македонцы уже были потрепаны стрелками, укрывшись за осадными щитами, потеряли строй и были уязвимы как никогда.
Верблюжья кавалерия быстро соединилась в одно единое и устремилась на ненавистного врага. Казалось, что на этот раз победа будет на стороне воинов великой Сабы, но госпожа удача вновь отвернулась от них. Когда всадники приблизились к противнику на пролет стрелы, гудящий рой смерти устремился к ним. Выпущенные македонцами камни, копья, тяжелые стрелы, словно огромным серпом, ударили по аравийской кавалерии, без промаха разя всадников и животных.
В тот же миг в небо взметнулся оглушительный вой. Громко ревели раненые животные, не отставали от них и те кто угодил под копыта бегущих верблюдов или был придавлен их сраженными телами. Вокруг них спонтанно стали возникать заторы. Строй сбился, темп атаки замедлился, но несмотря на это, сабейцы продолжали наступать.
Расстояние между противниками неудержимо сокращалось, и тогда Александр прибег к крайним мерам. Никогда прежде, в македонском войске зажигательные снаряды не применялись против людей. Александр и в этот раз не собирался прибегнуть к египетскому средству. Однако глядя, с каким упорством арабы скачут на не успевших сомкнуть строй солдат, отдал этот чудовищный приказ.
Всего чуть больше десяти горшков устремились навстречу сабейской кавалерии, но и этого числа, было довольно, чтобы заставить их содрогнуться. Некоторые из сосудов ударившись о землю, щедро расплескали вокруг себя огненный дождь, что вызвало сильнейший страх у суеверных арабов. Но куда больше, их потряс вид горящих всадников, скачущих рядом с ними бок обок. Отчаянные крики несчастных, рев взбесившихся от боли животных и отвратительный запах горелой плоти, вогнали сабейцев в шок.
— Ифриты! Джинны! — дружно разнеслось по рядам сабейцев. Подобно испуганным зайцам, они бросились врассыпную, прочь от происков нечистой силы, что издревна была здесь известна.
Третий залп метательных машин, скорее добил тех, кто оказался не столь проворным и расторопным в возникшей ситуации, чем остановил натиск арабов. Подчиняясь основному человеческому инстинкту, инстинкту сохранения, сабейцы отступили, чем подписали смертный приговор, своему родному городу.
Огонь остановил наступление кавалерии Сабы, он же, сыграл решающую роль в разыгравшейся на море схватке, между кораблями Неарха и сабейцев.