А не хочешь с нами, уговаривают, оставим тебя, Кутличан, пасти взятых в ясак олешков. Ты хромой, но пастухи бывают такие. Только ты не оставайся с олешками, лучше с нами иди. Будешь вожем. Под защитой огненного боя никого не надо бояться. Дойдем до таких краев, где снег всегда свежий, человечьих следов нет, на длинных уклонах к реке валяются ноздреватые камни. Говорят, там даже соляные бабы стоят, мекающие олешки приходят лизать соленых горячими шершавыми языками. Там мягкая рухлядь, зверь красивый, рыба плотная, вкусная, битый вишневый хрусталь. Коряки пустобородые понесут ясак, олюторцы послушно вылезут из земляных нор, строгие шоромбойские мужики отставят каменные топоры, камчадалы пойдут под шерть — лицом похожи на зырян, сами как звери, пушат платье собаками.
Может, правда пойду?
Что теперь делать в острожке?
Тут висит на деревянных воротах голова брата названого Корела. Тут у рта мохнатые украшают свои кукашки пластинками с красного полосатого червя. Тут совсем невдалеке бесстрастно, как день и ночь, старуха стражница водит свою утлую лодочку по реке и луна, как девушка, сверху смотрит.
Ты где, Кутличан? Дым. Морозная тишина.
«Лыжи, лыжи, куда несете меня подобно верховому оленю?»
Хромой пастух. Хэ! Пусть так. Пусть думают. Шел размеренно в блеск снегов. «Лыжи, лыжи, куда несете меня подобно верховому оленю?» Жалко, нет рядом младшего дудки-омока, наверное, сестра ему сейчас чай из шишек заваривает, а то ответил бы: «В другое время несут. В то, которое будет».
Он мог бы.
Почему нет?
Словарь