Хранители магии

Оказываясь внутри стен Гласкасла, Лэмберт невольно воспринимал его как лабиринт, с множеством перегородок внутри главных стен. Три дорожки, сливавшиеся у главных ворот, вскоре разветвлялись на множество других там, где Летний газон уступал место тенистым галереям окружавших его колледжей. Лэмберт знал, что в этих переходах легко заблудиться. Он не раз там терялся.

Лэмберт направился к колледжу Тернистого Пути и, войдя в здание, поднялся наверх, шагая через две ступени, чтобы поскорее попасть в место, ставшее ему домом, — в комнаты, которые Николас Фелл предложил делить с ним полгода назад.

Фелл, как член совета колледжа, занимал три комнаты, выходившие окнами в сад. Средняя комната, просторная и уютная, служила гостиной. Над массивным и удачно спроектированным камином висело венецианское зеркало, а на стене трудолюбиво тикали красивые старинные часы. Больше всего Лэмберту нравилось удобное сиденье на подоконнике, откуда можно было любоваться садом.

По обеим сторонам гостиной располагались спальни — причем та, которую занимал Фелл, была вдвое больше отведенной Лэмберту.

И хотя у Фелла в Зимнем архиве был кабинет, наполненный книгами и другими справочными материалами, его комнаты в колледже Тернистого Пути все равно были от пола до потолка заставлены фолиантами. Лэмберт никогда в жизни не видел, чтобы столько томов было собрано в одном месте, однако позже, когда он посетил Зимний архив, его представления о том, что следует считать множеством книг, подверглись радикальному пересмотру. Тем не менее библиотека Фелла по-прежнему оставалась для него источником постоянного изумления и восхищения.

Поскольку у Лэмберта было очень мало личных вещей, небольшой спальни ему вполне хватало. На самом деле он обошелся бы кроватью и умывальником, а здесь стоял еще и гардероб! В гостиной было все, что он считал необходимым для жизни: книги Фелла, удобное кресло и хорошая лампа для чтения. Имея право свободно пользоваться этими вещами, он был вполне доволен условиями своей жизни в колледже. Ему нравился Николас Фелл, и он был благодарен ему за столь щедрое гостеприимство. По сравнению с мотанием по постоялым дворам во время бесконечных гастролей жизнь в Гласкасле стала настоящим чудом. Никогда еще Лэмберт не знал такого комфорта, уединения и спокойствия.

Однако в этот момент уют колледжа Тернистого Пути, обычно такой милый, казался душным и жарким. Лэмберту необходимо было выйти из помещения. Он решил переодеться и снова отправиться на прогулку, чтобы свежий воздух прояснил мысли.

Как Лэмберт и ожидал, гостиная, которую он делил с Николасом Феллом, в этот момент была пустой — как и спальня Фелла. Единственным признаком недавнего присутствия хозяина была одна из тонких сигар, которую Николас оставил недокуренной в раковине морского гребешка, служившей пепельницей. Эта сигара лежала там уже два дня. В последний раз Лэмберт видел Фелла накануне за завтраком. В тот момент друг ничего не сказал о том, что намеревается изменить привычный распорядок дня, и никаких сообщений Лэмберту он тоже не оставлял.

Лэмберт не позволил себе тратить время на размышления о том, где мог оказаться сейчас Фелл. В конце концов, этот человек не нуждался в няньках и не был обязан давать кому-либо объяснения своих поступков. Феллом руководили его исследования — точнее, его своеобразное понимание того, в чем должны заключаться исследования. И это было достаточным объяснением.

Лэмберт сменил фланелевый костюм на льняной, гораздо менее представительный, зато более удобный, так что двигаться в нем было легко. Он выбрал извилистую дорожку, которая повела его прочь от колледжа Тернистого Пути, на противоположную от дома Брейлсфордов сторону. Его маршрут пролег позади кухни, между огородом и окруженным стеной садом декана колледжа Святого Иосифа, к воротам Пембрук в восточной стене Гласкасла.

Здесь, в тени крытой галереи, окружавшей здание колледжа Трудов Праведных, Лэмберт сел на каменную скамью и стал слушать. Звук поющих голосов был ясным и чистым. Во время учебного года хор был более многочисленным, чем в пору каникул, так что звучал он сейчас не так громко, как в тот раз, когда Лэмберт впервые здесь оказался. Однако это не снижало впечатления. Множество голосов сливались воедино в чистых звуках гимнов. Именно это и зачаровывало Лэмберта — что столь разные молодые люди способны подчинить свои желания интересам Гласкасла, что личность способна отдаться служению ради всеобщего блага, что множество может стать единством.

Лэмберт поддался желанию и вытянулся на скамье в полный рост. Он пристроил шляпу себе на живот и устремил взгляд вверх, в пронизанную светом листву. Ветер, шуршащий в деревьях, сливался с пением. За листвой в небе стремительно проносились облака. Где-то собирались тучи, которые принесут новые дожди. Лето нынче самое дождливое за последние годы, как говорили люди.