Храм Темного предка

– Я тоже спросил Шахрияра: «Вдруг уже забрали все? Где гарантия?» Он уверенно заявил: «Нет, все бы уйгуры по обе стороны границы знали – клад Дэв-хана найден». Вы сейчас смотрите на меня с недоверием. – Ковальчук оглядел их. – Наверняка думаете – правду ли я говорю или несу полную пургу? Хранить долгие годы нечто и не заглядывать внутрь, бояться смерти, трепетать, ждать неожиданного нападения? Но Шахрияра ведь кто-то убил! Выходит, не зря он опасался всю свою жизнь. А значит, я не вру вам. Его посыльного – вообще постороннего человека, лишь прикоснувшегося к тайне, тоже прикончили. Спросите у вашего приятеля: возможно ли подобное у них дома или нет?

Гектор вопросительно глянул на Кашгарова.

– Нет, – ответил тот. Помолчал и добавил: – Иногда. Еще случается. В древних известных родах. Особенно в горах.

– Шахрияр – потомок старинного рода уйгурских купцов, и Дэв-хан не простолюдин, – ответил Ковальчук. – Он – вообще хан. Слушайте азиата, он подтверждает мои слова.

– Я свои полицейские соображении вам изложу, Ковальчук, – перебил его резко полковник Гущин. – Многое, возможно, правда. Но от самого главного вы искусно увиливаете. От обвинения в убийствах! Шахрияр вам все отдал, кроме горелых камней. Он оказался вам больше не нужен. Вы его ликвидировали – не желали ему платить остаток. И потом, вдруг у себя дома он начнет болтать? А вы же, словно Индиана Джонс, собирались в ближайшей перспективе искать клад в горах. Зачем вам местный свидетель? И Краснова превратилась в обузу – все для вас узнала ваша бывшая любовница, архив отрыла, отсканировала документы… И про вдову из Вороново вы у нее разведали. Зачем вам с Красновой делиться кладом? Вы и ее убрали, отраву подсыпали в кофе. К Осмоловской наведались – забили ее до смерти и забрали нечто весьма важное. И об этой вещи вы нам сейчас ни гу-гу. Умалчиваете.

– Я никого из них не трогал! И у Осмоловской в Вороново я не был. И ничего у нее не крал! Да какой из меня вообще убийца?! – сипло крикнул Ковальчук. – Вы… беспринципный негодяй! Вы не смеете меня облыжно обвинять! Угрожать мне! Я полностью иду вам навстречу. А вы переворачиваете с ног на голову сказанное мной. Я невиновен! А стрелял я в ваших, защищая собственную жизнь! Я обознался в темноте!

– Не ори, – бросил ему Гектор. – Продолжаем разговор.

Ковальчук попытался двинуть правой рукой – и скривился от боли. Катя наблюдала за ним со смешанными чувствами. Он многое рассказал. Но в заявлениях полковника Гущина – логика и смысл. Он не на пустом месте строит свои обвинения, на реальных фактах. А навскидку – по потному, искаженному гримасой лицу Ковальчука сейчас не определить степень его искренности. В его глазах – страх, жгучее сожаление: он же отдает им найденное с великим трудом. И еще злоба затаенная и ненависть – к ним…

– Сколько раз ты встречался с Шахрияром лично? – спокойно уточнил Гектор.

– Дважды. Сначала он отдал мне фотографии. Я их потом показал Лене. Она ими чрезвычайно заинтересовалась. Они ее просто поразили, хотя на них нет ни ящиков с ценностями, ни вьюков. Плохое качество – мутные снимки, старые, обгорелые по краям.

– В «Комке» встречались? – продолжал спрашивать Гектор.

– Нет, с Шахрияром в моей машине сидели, я его забрал у метро «Арбатская», когда он явился, а с Леной обедали в кафе.

– А второй раз с Шахрияром в каком ресторане гуляли? – не отступал Гектор.

– Я его пригласил в «Белое солнце», встретил у выхода из метро. Он плохо ориентировался в Москве. Узнавал у меня названия улиц и станций метро – он исключительно на нем передвигался, хлопоча о сыне. В ресторане я с ним расплатился наличными за фотки. А он выпил коньяка и начал болтать, алкоголь на него действовал плохо.

– Ну, а теперь самый главный вопрос, – заявил Гектор. – Недостающее звено всего.

Ковальчук смотрел на него – полуобнаженного, со стальными мускулами, победителя в схватке: кулаки против помпового дробовика. Гримаса мелькнула на лице подозреваемого – словно волк клыки оскалил и… спрятал. Кате показалось – даже с «обрубленной» рукой Ковальчук жаждет вцепиться Гектору в глотку. Столь люто сейчас ненавидит. И вновь в ее душе воцарилось сомнение в искренности хозяина винтажной лавки в Калашном.

– Каким образом ты сам проведал, еще до событий с Шахрияром, об экспедиции тридцать первого года? – Гектор тоже пристально глядел ему в глаза.

– Я никогда прежде не верил в чудеса, имеющие власть над людьми, способные полностью перевернуть обычную пресную жизнь, – ответил Ковальчук. – Когда сидишь на пляже под тентом, попивая ром-колу, и волна внезапно выбрасывает к твоим ногам бутылку с запиской про далекий Остров сокровищ… Только в моем случае была не бутылка. Старый ящик в лавке на придорожном рынке…

– Еще один ящик? – усмехнулся Гектор.

– С дохлыми птицами. Чучелами-экспонатами.

Катя вся обратилась в слух, ощущая холодок внутри. Они вновь приблизились вплотную к весьма важному, открывающему невероятную музейную историю с новой, неизведанной стороны.