Храм Темного предка

Напавший схватил стул и ударил Осмоловскую по голове спинкой, повалил на землю. Наступил ногой ей на лицо, на рот, не давая кричать, звать на помощь. Перевернул стул спинкой вниз и начал долбить ею, словно молотом, по черепу. Но это показалось убийце недостаточным – желая добить несчастную старуху, он опять перевернул стул и всадил ножку прямо ей в глаз, пронзая мозг.

Судя по виду кровавой лужи, жертва пролежала на участке много часов. Полковник Гущин достал из кармана пиджака резиновые перчатки. Коснулся шеи вдовы. Тело давно окоченело. За ушами он обнаружил трупные пятна – максимальной интенсивности. А это означало, что убийство произошло сутки или более назад. То есть вчера, когда он занимался переводом запроса, «караван-сараем» и покойным инженером Шахрияром. На следующий день после их визита в Вороново вдову Осмоловскую кто-то зверски прикончил.

Гущин не стал дальше сам осматривать труп. На место убийства следовало немедленно вызвать местную полицию, коллег из Новой Москвы. Они ему не подчинялись. Но Гущин медлил. Глянул на дачу Осмоловской. Быстро направился прямо к крыльцу, поднялся. Входная дверь была приоткрыта. Он оказался на зимней террасе. Обстановка на ней не нарушалась убийцей. Гущин, ни к чему не прикасаясь, внимательно осматривал некогда дорогую, но обветшавшую плетеную мебель, окна со шторами по моде девяностых. Миновал кухню, распахнул дверь в смежную ванную-туалет. Прошел в гостиную. Везде царил относительный порядок. У Гущина появилось чувство: убийца сюда даже не заходил, он вообще не рискнул проникать в дом. В комнатах – обычный жилой старческий хаос: разбросанные на столе лекарства, квитанции, шерстяная кофта на спинке кресла. Он зашел в спальню вдовы. Увидел на комоде множество фотографий. На всех Осмоловская вместе с лысым мужчиной солидного вида. Явно со своим вторым мужем. Верхний ящик комода выдвинули до конца. В нем что-то искали. Но… заглянув туда, Гущин решил: нет, не убийца здесь рылся. Сама вдова…

Поверх женского белья лежал прозрачный файл. Внутри – бумаги. Осмоловская шарила в своем белье и сама достала припрятанную на дне ящика папку-файл. Гущин руками в резиновых перчатках очень осторожно извлек файл и вытряхнул из него документы. Два пожелтевших свидетельства о смерти. Алевтины Зубовой, скончавшейся тридцать лет назад, – Гущин решил: возможно, мать Юлии Осмоловской. И свидетельство о смерти Юрия Велиантова от июля 1962 года. К свидетельству о смерти ржавой скрепкой прикололи другую бумагу. Полковник Гущин осторожно отцепил ее.

Телеграмма.

Юленька, люблю, скучаю! Как ты себя чувствуешь, родная? Как наш будущий малыш? Я добрался до Светлого мыса. Ищу проводника в горы или шофера с машиной. Но сначала займусь старыми складами Ак-Булун. Я здоров, у меня все нормально. Скоро увидимся. Обнимаю тебя! Твой Юра.

Полковник Гущин прочел телеграмму из далекого 1962 года. А затем он сделал то, чего не совершал никогда прежде. Он забрал телеграмму и сунул ее в карман пиджака. Аккуратно сложил свидетельства в прозрачный файл. Убрал его под белье вдовы и плотно задвинул ящик комода.

Вдова Осмоловская при встрече солгала им. Не все оставшееся от ее первого мужа она уничтожила. В файле имелось еще что-то, кроме телеграммы и свидетельств. Полковник Гущин доверял своему оперативному чутью. И данная вещь пропала.

Покинув дом и притворив дверь, он наконец позвонил сначала в собственный главк дежурному по управлению, а тот переадресовал его вызов полиции Новой Москвы. Первым прибыл на место происшествия вороновский участковый. Едва узрев труп Осмоловской и выслушав полковника Гущина – коллегу из области, – он вынес свой вердикт:

– Дошли до края они здесь, ни дна им ни покрышки! Началось все с собак отравленных, а закончилось ее проломленной башкой. Соседи ей отомстили – ясно же! Поквитались за псов своих. Бытовый конфликт с дракой и убийством.

Полковник Гущин не стал возражать участковому. Не спорил он и с оперативной группой из Новой Москвы. Попросил лишь разрешения присутствовать при осмотре трупа и обыске дома и участка в качестве коллеги и стороннего наблюдателя без права вмешиваться в сам процесс. На вопрос старшего опергруппы: «А вы с какой целью, коллега, оказались у Осмоловской?» – ответил: «Мы ее проверяли по старым связям ее второго мужа, у нас дело экономически-финансового плана. Нелегальные кредиты».

Он не делился с коллегами тем, о чем думал сам. Желание отдать им на откуп информацию о зоомузее пропало у него напрочь, когда на участок под конвоем пригнали испуганных, негодующих соседей Осмоловской – музыканта и его жену – и начали интенсивно допрашивать про «собачий» конфликт, ратуя за «раскрытие убийства на почве неприязненных отношений по горячим следам».