Храм Темного предка

– Я все вспоминаю тексты архива Велиантова. – Катя осторожно подбирала слова. – Я подумала – кому мог писать профессор Велиантов, кроме зоомузея и своего университетского друга Саши, неизвестного нам? Ведомость предназначалась музею. Заявление его дальнего родственника Юрия Велиантова дирекции стоит особняком. Еще имеется лист из блокнота, исписанный другим почерком. Я уверена – это писал Павел Ланге. А кому? В письме к приятелю Велиантов упоминает вскользь об отношениях между его сестрой Полиной и Ланге, хотя сетует на их разницу в возрасте. Я думаю, Ланге писал именно Полине. Профессор тоже писал своей сестре. Если, обращаясь к другу, он делится с ним сведениями о Дэв-хане, затрагивая политику, то сестре он повествует об эмоциях: о Синей птице, радости открытия, о своих страхах – он не стесняется. Покровская из библиотеки говорила нам: некоторые бумаги попали в музей именно от сестры Велиантова. Все тексты на листах блокнота и тетради в клетку. Тетрадные всегда ведь двойные, да? А в архиве по одному листу, второй всегда отсутствует. Кто их оторвал? Сама Полина? Например, в тексте имелись сведения личного характера и она не желала предавать их гласности. После многолетнего срока в лагерях она помнила об осторожности. Листы из блокнота – тоже обрывочный фрагмент повествования. Ни адресата, ни окончания текста. Это лишь часть некоего целого.

– Криминальный обозреватель, я восхищен! – Гектор улыбался Кате. – Журналистский анализ текстов при весьма скудных исходных данных. Могу лишь добавить: пропавшая экспедиция 1931 года не только слала письма до момента исчезновения без следа, но и делала фотографии. Два фото они летом успели отправить в музей – они на историческом стенде. Я их переснял. Федор Матвеевич, взгляните, я скинул.

Полковник Гущин нашел среди входящих мейлов фотографии, показал через стол Кате. Она пояснила ему быстро – кто есть кто на снимках.

– Старье, – Гущин не проявлял особого интереса.

– Фотографий экспедиции наверняка было намного больше, – продолжал Гектор. – Они птичек щелкали, изучали. И важная деталь – они путешествовали в малонаселенной дикой местности в горах. Обратите внимание, на групповом снимке с альпинистами Погребецкого у фотографа Юсуфа Шахрияра и его брата Дауда три больших кофра с оборудованием, тренога. А в ведомости на расходы указаны фотоматериалы, проявители, бумага. Сдается мне, отправляясь в дальний путь, фотографируя сначала обе экспедиции – музейную и альпинистов, – Юсуф Шахрияр не удовольствовался только негативами. Они – вещь ненадежная. Экспедиция могла вернуться к цивилизации и обнаружить брак негативов, и все их документальные подтверждения находок в орнитологии пошли бы насмарку. Вряд ли бы Юсуф не подстраховался.

– И? – бросил Гущин, его слегка вело от выпитого коньяка.

– Юсуф Шахрияр печатал фотографии прямо в полевых условиях – судя по двум снимкам с исторического стенда музея, – уверенно заявил Гектор. – Да, сложновато в тридцать первом году было возиться с передвижной фотолабораторией, но возможно для хорошего фотографа. Они прихватили треногу; я думаю, они взяли с собой в экспедицию два фотоаппарата – вдруг один сломается? Печать в полевых условиях производилась при помощи обоих, в кассету одного заряжали в те времена бумагу и вторым проецировали изображение. Можно все провернуть даже в закрытой палатке. Или затемненной пещере. Процесс не из легких, но делали, выкручивались. Где же фотографии экспедиции?

Катя слушала Гектора. Сколько он всего знает!

– Почти век миновал, вопрос чисто риторический – кто ответит? – хмыкнул полковник Гущин.

– Я, – сказал Гектор Борщов. – Катя…

– Да, Гек?

– Очень постараюсь узнать для тебя.

Полковник Гущин хмуро взирал на Гектора Троянского. Ну и тип… Но надо отдать должное – они яркая пара. И чертовски подходят друг другу. В душе он дал себе слово разузнать о Троянце больше донесенного до него слухами и сплетнями в кулуарах.

Глава 13 Сестра

Катя сообщила Гущину о договоренности с сестрой Красновой – Вероникой Станиславовной – о встрече, и он решил поехать с ними, лично взглянуть на родственницу жертвы. На Валовую улицу они пробивались по вечерним пробкам – Гектор петлял по переулкам Замоскворечья, стараясь объехать заторы, пару раз проезжал даже под «кирпич».

В пустом офисе на первом этаже их ожидала сестра Красновой. Они позвонили в дверь, и она открыла им. Катя сравнила обеих женщин. Несмотря на ухоженность и лоск, Вероника Станиславовна выглядела гораздо старше Елены – лет на пятьдесят пять. Невысокая, начинающая полнеть, однако затянутая в потертые джинсы и черный топ-корсет с открытыми плечами. Ее крашеные волосы отливали золотом, на шее блестели золотые цепочки, на руках – браслеты. Она носила на себе невероятное количество ювелирных изделий. Ее круглое энергичное лицо с ярким макияжем опухло от слез. Катя еще раз выразила ей самые искренние соболезнования. Вероника пригласила их сесть.

– Съезжаете? – спросил Гектор, оглядывая пустой, почти лишенный мебели офис.