Храм Страха

Он вышел на переулок и повернул обратно к самой Гиндзе. Он вышел в квартале от театра «Ничигеки». Он остановился в углу и закурил сигарету, глубоко затянувшись, позволяя своим глазам блуждать и замечать неистовую сцену. Около трех часов утра Гиндза немного остыла, но еще не замерла. Транспортный поток поредел, но скопился. люди по-прежнему текли вверх и вниз по этой фантастической улице. Продавцы лапши по-прежнему трубили. Из тысяч баров лилась нахальная музыка. Где-то тихо зазвенел самисэн. Мимо пролетел опоздавший трамвай. Над всем этим, как если бы небо сочилось разноцветными ручейками, омывало яркий прибой неона. Токио. Наглый, дебоширный, ублюдок Запада. Порожден изнасилованием достойной девушки Востока.

Мимо прошел рикша, кули устало бежал с опущенной головой. Моряк-янки и милая японка были в крепких объятиях. Ник улыбнулся. Вы больше такого не видели. Рикши. Они были такими же старомодными, как сабо или кимона и оби. Молодая Япония была модной - и хиппи было много.

Высоко справа, прямо под облаками, мигал предупредительный световой сигнал на Токийской башне в парке Сиба. На противоположной стороне улицы яркий неоновый свет филиала Chase Manhattan сказал ему на японском и английском языках, что у него есть друг. Улыбка Ника была немного кислой. Он сомневался, что С-М сильно поможет в его нынешней ситуации. Он закурил новую сигарету и пошел. Его периферийное зрение было превосходным, и он увидел двух аккуратных маленьких полицейских, в синей форме и в белых перчатках, подходящих слева от него. Они шли медленно, размахивая дубинками и разговаривая друг с другом, довольно небрежно и безобидно, но рисковать было бессмысленно.

Ник отошел на пару кварталов, не отрываясь от своего следа. Ничего. Он внезапно почувствовал себя очень голодным и остановился у ярко освещенного бара темпуры и съел огромное блюдо из овощей и креветок, обжаренных в кляре. Он оставил иены на каменной перекладине и вышел. Никто не обращал на него ни малейшего внимания.

Он вышел из Гиндзы, пошел по переулку и зашел на стоянку Сан-ай с тыла. Натриевые лампы бросали сине-зеленую дымку на дюжину автомобилей.

Вот. Черный «Дацун» был там, где сказал Тонака. Он проверил права, скрутил бумагу, чтобы найти еще одну сигарету, затем сел и уехал со стоянки. Ни огней, ни тени идущей за ним машины. Пока он, казалось, был в порядке.

Когда он сел, тяжелый .45 вонзился ему в пах. Он положил его на сиденье рядом с собой.

Он ехал осторожно, соблюдая 32-километровый предел скорости, пока не выехал на новую скоростную автомагистраль и направился на север. Затем он поднял скорость до 50 километров в час, что было еще в пределах ночи. Он подчинялся всем дорожным знакам и сигналам. Дождь усилился, и он почти доверху поднял окно водителя. Когда в маленькой машине стало душно, он почувствовал запах пота и грязи от костюма Пита Фремонта. В этот час было мало сумасшедшего движения в Токио, и он не видел полицейских машин. Он был благодарен. Если копы остановят его, даже для обычной проверки, это будет немного сложно - выглядеть и пахнуть так, как он. И объяснение было бы сложно с пистолетом .45 калибра. Ник знал токийскую полицию по прошлому опыту. Они были жесткими и эффективными - они также были известны тем, что бросали человека в каменный мешок и легко забывали его на несколько дней.

Он миновал парк Уэно слева от него. Недалеко сейчас стадион Бейсубоору. Он решил оставить машину на стоянке у станции Минова на линии Джобан и пройти в район Санья через мост Намидабаши - в старину здесь казнили преступников.

Маленькая пригородная станция была темной и пустынной в нытье дождливой ночи. На стоянке была одна машина - старый драндулет без шин. Ник запер «дацун», снова проверил пистолет 45-го калибра и сунул его за пояс. Он спустил потрепанную шляпу, поднял воротник и поплелся под темный дождь. Где-то устало выла собака - крик одиночества и отчаяния в тот пустынный час до утра. Ник двинулся дальше. Тонака дал ему фонарик, и он время от времени использовал его. Уличные знаки были случайными, часто отсутствовали, но он имел общее представление о том, где находится. и его чувство направления было острым.

Перейдя мост Намидабаши, он оказался в самом Санье. Слабый ветерок с реки Сумида нес промышленную вонь от окружающих ее фабрик. Еще один тяжелый и едкий запах висел в сыром воздухе - запах старой засохшей крови и гниющих кишок. Бойни. В Санье их было много, и он вспомнил, что очень многие из эта, буракуминов, были заняты убийством животных и снятием с них шкуры. Одна из немногих отвратительных вакансий, доступных им как классу.

Он подошел к углу. Он должен быть сейчас рядом. Здесь был ряд ночлежек. Бумажный знак, защищенный от непогоды и освещенный масляным фонарем, предлагал кровать за 20 иен. Пять центов.