Храм любви

— Ты хотя бы понимаешь, на что я пошла? Ты не берешь на себя никаких обязательств и как черт от ладана шарахаешься от брака. Значит, рано или поздно отношения, о которых я все время слышу от тебя, кончатся и ты бросишь меня. Точь-в-точь как это сделала моя мать. Да и отец тоже, потому что он никогда не хотел иметь дочь. Ты имеешь хотя бы малейшее представление о том, каково это — быть брошенной обоими родителями?

По лицу Нила пробежала судорога. Он быстро встал и принялся одеваться.

Грейс наблюдала за его действиями.

— Нил прости… Я угодила в болезненную точку, да?

— Вы, люди искусства, все одинаковы — у вас слишком большое воображение, — раздраженно произнес он.

— Но я не ожидала подобной реакции! С другой стороны, ты не оказался бы на улице, если бы тебя не бросили родители, верно? — Она поднялась, быстро натянув трусики, блузку и юбку. — Расскажи мне об этом, пожалуйста! Неужели все так ужасно, что этим даже нельзя поделиться?

Нил холодно произнес:

— По крайней мере, у тебя есть родители. Мать, отец и приемная мать. Все, в общем-то, люди неплохие. Главное, что они есть. И хотят с тобой общаться.

— А тебе известно, где находятся твои родители?

Нил пропустил вопрос мимо ушей.

— Но тебе до смерти не хочется впустить Теда или Дженнифер в свою жизнь, верно? — продолжил он. — Неудивительно, что ты переживаешь творческий застой. Никакой интимной жизни, общение с родителями отсутствует, живешь в деревенской глуши…

Коварство этого замечания отдалось болью в сердце Грейс. Попятившись от Нила, она наступила на свои босоножки, после чего надела их и прерывисто произнесла:

— Это не так-то легко — впустить Теда и Дженнифер в свою жизнь. Особенно Дженнифер. Как я могу полюбить мать, если никогда не знала ее? Если она оставила меня младенцем?

— Откуда мне знать? Но ты даже не пытаешься с ней сблизиться.

Темные очки, газеты и сумочка лежали на столе. Грейс взяла их.

— Ты пытался искать своих родителей? — тихо спросила она и увидела ответ на лице Нила. — В таком случае не вини меня в том, чего не делаешь сам… Оставайся здесь, я сама найду выход.

Грейс покинула оранжерею и быстро пересекла гостиную, спеша поскорее уйти. Вскоре ей предстоял ланч с Берни и Тришей, так что она даже не могла вернуться в свою гостиницу и как следует выплакаться. И все же ей во что бы то ни стало нужно было вернуть себе нормальный вид…

Спустя два дня почтальон доставил Грейс бандероль. Внутри оказалась магнитофонная кассета и записка от Нила: «Я одолжил это у Берни, — писал тот. — Садись и слушай».

На кассетной коробке была фотография группы музыкантов, среди которых находилась Дженнифер.

Название команды показалось Грейс знакомым, а когда она включила магнитофон и принялась слушать, то узнала и некоторые песни. В конце записи прозвучало несколько вещей, которые Грейс не только знала, но очень любила и частенько напевала сама.

Долгое время она сидела как завороженная. Все это просто не укладывалось у нее в голове. Столько лет она напевала песни, которые исполняет ее собственная мать, и даже не догадывалась об этом!

Но эти мелодии жили в сердце Грейс… а значит, в нем жила и Дженнифер. Оказывается, мать — очень творческая личность. Как и сама Грейс.

Она смахнула слезы со щек, сняла телефонную трубку и набрала номер Берни.

Вечером Грейс сидела на кухне перед телефонным аппаратом. Она понимала, что ей предстоит сделать важный шаг. И что она может быть отвергнута.

Поглубже вздохнув, чтобы успокоиться, Грейс набрала номер.

— Дженнифер Кэмпбелл, — прозвучало в трубке.

— Это Грейс.

После небольшой паузы Дженнифер резко произнесла:

— Что-то случилось? С тобой? С Берни?

— Нет-нет, все в порядке. Просто… я хотела поговорить с тобой.

Голос Дженнифер потеплел.

— В таком случае я рада твоему звонку.

— Я тут подумала, может, нам встретиться, — выпалила Грейс. — Я могла бы прилететь в Нью-Йорк… если хочешь.

— Знаешь, в конце недели мне придется прилететь в Лондон. Может, и ты приедешь туда из деревни? Давай встретимся за ланчем в пятницу. Позже мне нужно будет успеть на поезд. Я еду в Бристоль…

— Замечательно!

Они быстро договорились о месте встречи, затем Дженнифер сказала:

— Дорогая, мне нужно идти, иначе я опоздаю на встречу. Но я уже сейчас с нетерпением жду нашего свидания.

— Я тоже, — шепнула Грейс.

Затем она положила трубку, чувствуя, что к глазам подступают слезы.

Она сделала это — первый шаг в сторону матери! Оставалось ждать, как пройдет встреча.

Одетая в белое льняное платье, Грейс сошла с автобуса за десять минут до назначенного часа и направилась к ресторану, находящемуся неподалеку от вокзала.

Войдя в зал, она обнаружила, что Дженнифер успела заказать столик. Ее проводили в уединенный уголок и усадили под растущими в кадках пальмами.

Очень волнуясь и совершенно не испытывая голода, Грейс раскрыла меню.

— Здравствуй, дорогая… Нет-нет, не вставай, — услышала она голос подошедшей матери.

Дженнифер расположилась напротив дочери. На ней был пестрый черно-белый брючный костюм. Она выглядела, как всегда, спокойной.

К ним подошел официант, и они сделали заказ. Потом Грейс сказала: