Храм

Крепыш кивнул и убрался в боковой коридор, оставив Свиста одного.

Охотник отправился на поиски воды, спеша смыть с себя пыль и усталость выпавших ему испытаний последнего времени. В ближайшей умывальне он прихватил большой таз с водой, кусок мыла и поспешил к себе.

Он остановился на пороге комнаты, служившей ему долгое время. Сейчас здесь было тихо и прохладно, пыль успела покрыть тонким слоем его сундук и застеленную колючим одеялом кровать.

Охотник стянул с себя пахнущую потом и порохом одежду, бросил прямо на пол. Ополоснувшись над тазом и едва не поскользнувшись на мокром полу, он наконец смог переодеться. Подумав немного, он сунул за пазуху небольшой нож в старых потертых ножнах, незаметно пристроив его под рубашкой. Раньше он и подумать не мог о нем как об оружии – разве что выбившуюся из одежды нитку обрезать, или хлеб покромсать. Охотник сделал это не столько из реальных опасений за собственную безопасность, ведь он все еще не верил в то, что домочадцы могут быть враждебны к нему, сколько из внутреннего протеста перед глупым, как ему казалось, запретом.

Охотник прошлепал босыми ногами к окну и выглянул в трапезный зал.

Дикари в рабских одеждах из мешковины расставляли столы, накрывая их невесть откуда взявшимися скатертями. Противоположная стена пестрила полотнами с заповедями Светоносца, но Свист не стал их читать.

У жаровни, бросая на стену длинную тень, притаилась маленькая фигурка в темном балахоне, перекроенном из старой рабочей спецовки. Из‑под драного подола виднелись грязные, босые ноги.

Свист отвернулся.

46

Следом за Орехом он переступил порог трапезного зала. Люди расступились, освобождая проход. Процессия неспешно двигалась к Жаровне под грохот оваций и громкие здравницы. Свисту вновь пришлось удивиться, сколько же людей собрал под своей крышей Старый Дом – много больше, чем он когда‑либо помнил.

«Светоносец приумножает свой народ», — подумал он, щурясь от яркого света.

Охотник мельком глянул на Ореха: воевода шел неспешно и величественно, как и подобает триумфатору в своем праве. Но вряд ли кто‑то, кроме приближенного к воеводе десятника замечал тень беспокойства и тревоги, лежащую на его лице. Странным образом эта тревога передалась и Свисту, так что чествование и пламенные речи прошли как‑то мимо него. Единственным желанием охотника было убраться отсюда поскорее.

Наконец заговорил Орех, и Свист, стоявший у подножия ритуального помоста, поневоле прислушался.

— Мы сделали это! – Орех говорил громко, так что все его хорошо слышали. – Герои, покинувшие родной Дом и отвернувшие беду от всех нас. Многие не вернулись, принеся себя в жертву нашей победе, заслонив собой от смертельной опасности. Пускай же мы никогда не забудем их подвига!

Ему пришлось прерваться до того момента пока шквал аплодисментов спадет, а после и стихнет совсем.

— Что бы ни случилось, имена тех, кому уже не суждено сесть с нами за стол, останутся в памяти людей. Подвиг наших воинов – пример для всех нас! Пример того, как человек вершит свою судьбу, собственной доблестью и силой прокладывая путь в будущее. В этот светлый миг, я желаю лишь одного: чтобы жертва наших героев была не напрасна, чтобы мы не упустили то важное, ради чего они отдали свои жизни.

Он сделал паузу.

— Это только наша победа! Давайте же радоваться ей!

В умелых руках Зайца затрещал барабан, и что‑то вроде звонкоголосой дудочки подхватило ритм. Никто не оспорил приказ воеводы – все радовались, во всю силу, в полную грудь.

Свист отошел к стене и огляделся. В зале яблоку негде было упасть, но чувство тоски и тревоги не покидало его. Уже было решившись вернуться к себе в комнату, Свист был остановлен Светляком.

— За нашу победу, — воин подал Свисту кружку, полную какого‑то напитка.

Охотник не стал капризничать, и молча отпил.

— Ты когда‑нибудь видел такое оживление? – спросил Светляк, кружкой указывая на празднующих людей.

— Нет.

— Это потому, что в истории нашего народа не было дня более значимого.

— Наверное.

Свист отвечал односложно и не очень учтиво – ему совсем не хотелось разговаривать.

— Давай присядем, — предложил паладин. – Столько времени вместе в походе были, а нормально и поговорить‑то некогда было.

Охотник, собиравшийся было отказаться, неожиданно принял приглашение:

— Где? Ты только посмотри – каждый угол занят.

— Мы герои или кто? – усмехнулся Светляк и подошел к ближайшей лавке, где сидели незнакомые Свисту парни – кажется, те самые, что рубили лес на опушке. – А ну освободите место воинам Света!

Лесорубы подобострастно поклонились и исчезли в толпе. Десятник и паладин присели.

— Лихо, — уважительно кивнул Свист.

— Мы заплатили за это собственной кровью и, клянусь Светом, заслужили некоторые привилегии.

— Не буду с тобой спорить!

Свист поймал себя на мысли, что компания Светляка ему приятна, а от былой тоски почти не осталось и следа.

— Думаю, что теперь начнется совсем другая жизнь, — воодушевленно предположил паладин.

— Мерцала как‑то по особенному собирать придется?

— Это вам, охотникам, виднее как их собирать. – Ты был на обряде? – как бы между прочим обронил Светляк.