Хозяин Приливов

Странники рассказывали Тху-ва многое, но о морридаи он узнал от отца. Отец всегда повторял: «Дети пустыни мудры, как самые старые пески».

- Я выслушаю, - решил шаман.

- Сатхи, налей ему супа, - распорядился Керай.

Женщина отложила копье и, бряцнув плошкой, зачерпнула из котла похлебки. Поднеся миску шаману, Сатхи посмотрела ему в глаза. Ее взгляд, чуждый и дикий, словно наполненная шорохами ночь над пустыней, заставил Тху-ва поежиться.

- Послушай, найденыш, - начала морридаи и села на циновку перед лежанкой, - послушай мои слова о Танцующем. Он пришел сюда, где сейчас стоит наш мир, когда здесь не было ничего, кроме солнц и странствующих среди них бестий. Он пришел и начал катхак: две ноги Его отбивали ритмы-тала по холодным отблескам светил, четыре руки Его творили мелодии-раги из тонких узоров созвездий, тело не знало усталости, а лицо - печали. Он хотел бы не останавливаться вечность, но, куда бы Танцующий не отправился, следом шла Пустота.

В хриплом голосе Сатхи зазвучали урчащие и напевные ноты.

- Давным-давно, когда начали расцветать первые солнца, из их жара родился и закружился в пляске Танцующий. Пустота ощутила Его ритмы, услышала Его музыку, восхитилась Его катхаком и, завороженная, устремилась к Нему. Однако стоило Ей приблизиться, отблески, по которым ступал Танцующий, канули в Ее недра, а лучи, сплетавшие созвездия воедино, погасли. Пляска оборвалась, Танцующий ушел, но Пустота отправилась за Ним, потому что больше не могла существовать без Его великого катхака.

Танцующий сочувствовал Пустоте, ведь Она не могла изменить свою суть. Он думал и думал, пока Они тысячелетиями кружили среди солнц, как дать Ей катхак, которым Она сможет любоваться вечность. Именно здесь, где сейчас стоит наш мир, Танцующий отыскал ответ на свой вопрос. Он решил сотворить то, что будет плотнее Пустоты, и созвал бестий, не подозревая об их коварстве. Все они дали Ему по частице себя.

Керай прикрыл глаза, Тху-ва молчал, не перебивая.

- Из их костей Танцующий создал горы и камни. Из их плоти - низины, пустыни и равнины. Из их крови - реки и болота, озера, моря и океаны, - продолжала женщина. - Танцующий сотворил наш мир, Падж, из кусочков сотен тысяч бестий, и у Него еще осталось немного их шерсти, чешуи, перьев, клыков и когтей.

Из их шерсти, чешуи, перьев, клыков и когтей Он создал тех, кто мог бы танцевать вместе с Ним. Вначале - рыб, животных и птиц, плотных и твердых, диких и прекрасных. Но их плавники, лапы и крылья не могли творить раги. Тогда Танцующий придумал зверолюдов-уэсти, чутких и очаровательных, подвижных и грациозных. Но их дикая природа мешала им отдаваться катхаку. Людей, страстных и чувственных, хрупких и изысканных, Танцующий породил третьими. Он сотворил их по собственному образу и подобию, но дал всего две руки: ведь, имея четыре, можно играть на раскаленных узорах созвездий и сгореть, если твое тело не вечно.

Кусочки почти закончились, когда на свет появились го, тонкие и невесомые, призрачные и полупрозрачные. Они получились очень легкими, и Танцующий испугался, что их унесет ритмами-тала и мелодиями-рагами. Поэтому Он разделил между всеми го оставшиеся шерсть, чешую, перья и клыки, но, только истратив последние когти, обнаружил, как вероломно обманули Его бестии. Став основой нашего мира, эти сиюминутные создания обрели долголетие.

Сатхи выдохнула. Керай бросил на шамана задумчивый взгляд и потер подбородок:

- В общем, когда Танцующий увидел, что бестии заполонили новорожденный Падж, где Он мог бы кружиться в катхаке, а Пустота любоваться Им, то сильно опечалился и решил извести всех бестий. Так появились мы - морридаи, Его последние дети и первые охотники.

- Странная легенда, - произнес шаман.

- Это не легенда, - возразил Керай. - Видишь ли, те кусочки... Танцующий наполнил их своей вечностью. Выгрызая отданные клочки, бестии продлевают свои жизни. А Падж... Падж становится дырявым, как рыбацкая сеть.

- Мы лишь возвращаем украденное, - добавила Сатхи. - Танцующий создал нас, чтобы мы охотились на бестий, ловили их и заключали в камни. Мы отдаем эти камни нашим наставникам, самым старым и самым мудрым из морридаи, чтобы они клали их обратно в основание мира.

Раненый видел, что брат и сестра верят в свою невероятную историю, но только одна мысль заставила шамана сдержать ядовитые слова. Неужели Хатай-ле можно победить и заключить всё его могущество в камень?

- Охотиться на бестию не сложнее, чем на акулу, - бросила Сатхи, напомнив Тху-ва напавшую на след добычи хищницу.

Лекарь взглянул на сестру и, отвернувшись, спрятал улыбку.

- Камень в основании мира... - взвесив каждое слово, повторил шаман.

«О морридаи рассказывают легенды», - подумал Тху-ва и смерил взглядом сестру лекаря. Даже без амулетов и обрядов он чувствовал наполнявшую ее мощь дикого зверя. Женщины в племени Векк не охотились, и в иной день шаман никогда не признал бы за Сатхи это право. Однако, если легенды не лгали хоть на треть, она и вправду могла совладать с Хозяином Приливов.