Хозяин двора

— От меня бы и костей не осталось… А это просто на дерево я наехал.

— Вот ты, оказывается, какой ездок! Деревья сшибаешь!

Олежка темными пальцами (а руки у него, хотя и не подтягивал спицы, были чернее дядиных) сконфуженно почесал нос.

— Покрути-ка! — кивнул дядя Коля своему помощнику и вдруг расхохотался: — Ну, лук репчатый, теперь вижу, что ты настоящий мастер-ломастер! Полюбуйся на себя в зеркало!

Любоваться было на что: нос Олежки напоминал по цвету давно не чищенный ботинок.

Насмеявшись вволю, Олежка неожиданно для себя сказал:

— Вот вы говорите, что не любите, когда обижают несправедливо…

— Не то слово — не люблю. Трясусь от злости, как вулкан… Глянь-ка! — обрадованно сказал дядя Коля, быстрее и быстрее разгоняя широкой ладонью колесо. — Стоит, как влитое! Хоть знак качества ставь. Можешь седлать своего коня. — Он остановил колесо и вспомнил: — Так о чем ты начал говорить?

— Есть такие ребята, от которых житья нет. Я на велике давным-давно катаюсь. Не падаю. А на дерево налетел из-за Сашки Беса.

— Это у него фамилия такая — Бесов?

— Нет, фамилия нормальная — Степанов. «Бесом» Сашка себя сам назвал.

— Чудно что-то.

— Не чудно. — И Олежка объяснил: — Он специально велел звать себя так, чтобы все его боялись.

— А не придумываешь?

— Точно говорю. В доме шесть дробь четыре живет. На втором этаже.

— Здесь, у вас во дворе, в доме шесть дробь четыре обитает такой экземпляр?!

В глазах у дяди Коли словно загорелись веселые огоньки. Олежке даже показалось, что дядя готов бежать во двор — разыскивать этого Сашку. Чем он так поразил его? Вредитель и драчун, всем давно известно.

На улицу дядя не побежал. Он заставил племянника умыться, а затем в большой комнате они уселись прямо на полу, вернее на зеленом ковре, покрывавшем едва не всю комнату. Это дядя предложил: «Смотри, говорит, какая симпатичная лужайка! Посидим?» Олежка сначала не поверил — опять, наверное, шутит? А дядя как ни в чем не бывало сел на ковер и ноги скрестил калачиком. Олежка с удовольствием опустился рядом. Кто спорит: на полу в сто раз удобнее, чем на стуле или даже на мягком диване. Золотой у него дядя! И главное, нисколько не задается, что взрослый.

Рассказывать дяде Коле — одно удовольствие. Он и посмеется, когда смешно, и брови нахмурит, когда сердится. А услышав про то, как Сашка библиотечную книжку грязью запачкал, он даже на месте не усидел. Вскочил, прошел к балкону, будто своими глазами хотел немедленно увидеть Сашку-вредителя.

— И вы, мальчишки такого большого двора, терпите этого разбойника?!

Вопрос был не из приятных. От прямого ответа Олежка дипломатично ушел.

— А ему тоже иногда будь здоров как достается!

— Дома? Ремешком?

— Не дома. Лерчик учит.

— Это что за действующее лицо?

— Лицо! — Олежка усмехнулся. — Лерчик — вот какой парень! — Он поднял большой палец.

И стал рассказывать о Лерчике. А вспоминая его последнюю схватку с Сашкой, он до того увлекся, что, вскакивая и падая на ковер, принялся показывать, как Лерчик перебросил ногой Сашку через себя, как, заломив Сашке руку, сидел на нем верхом и как Сашка с прижатой к земле головой и окончательно поверженный лежал на траве и просил пощады.

И все же, говоря о Лерчике, Олежка чувствовал, будто его что-то сдерживает. Во всяком случае, он не решился сказать о том, что перед этим отдал Лерчику деньги. Вообще ничего не говорил о деньгах.

— Вот это, я понимаю, действительно парень! — похвалил дядя Коля Лерчика. — Хоть один нашелся — смелый и справедливый.

Олежка вновь подумал о своем подаренном полтиннике и почему-то не стал поддакивать дяде насчет исключительных качеств Лерчика. Перевел разговор на другое: как Мишка сам себя в угол поставил. И о Марине рассказал. Мишка обычно о сестре отзывался сердито, с обидой, а у Олежки получалось, что Марина хорошая и веселая, только вот Мишку слишком любит воспитывать. Очень хотелось Олежке рассказать дяде Коле, как за четыре минуты он вымыл у Мишки дома все чашки, блюдца, две тарелки, пять вилок и не меньше десятка чайных ложек. Только не оборвет ли дядя своим «трах-бах-тара-рах»? И все-таки не выдержал, рискнул. Осторожно выложил дяде Коле историю с посудой.

— Просто жалко мне его стало, — добавил Олежка. — Жуть до чего упрямый. Простоит, думаю, до вечера в своем углу… А пол зато в кухне вымел — ни сориночки не оставил. И еще он сказал, что тоже за четыре минуты вымыл бы посуду. Даже скорей.

Олежка вопросительно взглянул на дядю, который, лежа на полу, слушал его с большим любопытством.

— Дядя Коль, может, нельзя мне было мыть посуду? Ведь Мишке обидно было. Как по-вашему?

Дядя Коля протянул руку, повалил Олежку на ковер и, словно кнопку звонка, несколько раз несильно надавил пальцем на чуточку курносый нос будущего космонавта.

— Помыслил ты, лук репчатый, правильно. Ради пользы иной раз очень даже полезно человеку и больно сделать. Возьми врача: хорош бы он был, если бы пожалел больного и не сделал ему укол?

— Я, значит, как врач Мишку лечил?! — Олежка вывернулся из-под руки дяди и на радостях попытался продемонстрировать стойку на голове и руках.