Хозяин берега

Мы помолчали все трое, наблюдая, как Гезель поливает над балюстрадой цветы, что-то тихо мурлыкая под нос для своего малыша.

- Вы раньше Баларгимова знали? - спросил я.

- Видела несколько раз. - Ветлугина снова насторожилась.

- Муж дружил с ним?

- Дома он у нас никогда не был. Я вообще не любила его. компании. Ничего хорошего... Одна пьянка! Знаю, что они встречались. Саша последнее время был на инвалидности, не работал...

- Травма?

- С легкими у него было плохо. Вообще-то он подрабатывал, только в штате не состоял. У нас своя машина. Смотришь, подвезет кого-нибудь. Заплатят.

- Вообще-то он рыбак? Она замялась.

- Иногда приносил рыбу.

- Осетрину?

- Ну да... Но где брал? Этого не знаю". Я продолжал расспрашивать:

- С Касумовым вы знакомы?

- Первый раз слышу.

- Ваш муж помогал тушить ему "козлятник". Его кличка

- Мазут.

- Мазут - я слышала.

В кабинет постучали, это был Хаджинур Орезов.

- Извините, Игорь Николаевич. Я не знал, что вы не одни.

- Я скоро освобожусь.

Прежде чем дверь закрылась, я разглядел в коридоре приземистого, с черными живыми глазами мужчину, смахивавшего по одежде на рыбака, Я понял, что это Баларгимов.

- Сколько уже прошло, как он утоп? Года два? - У него был грубоватый глухой тенор, речь - простая, и я не почувствовал в нем ни робости, ни испуга ни перед нами, ни вообще перед вызовом в прокуратуру. - Небось и косточки уж давно сгнили!

Он сидел на том же стуле, что и Ветлугина, тяжело и свободно, ни разу не оглянувшись на дверь.

- Как все вышло? - спросил Бала.

- Ну, как...

Баларгимов повторил сказанное им на допросе, не путаясь и ничего не добавляя.

- ...Когда перевернулись, я отплыл немного, чувствую - дно. Кричу: "Монтер! (Кличка у Сашки такая.) Ты где?" "А темно. Мы ушли метров на сто от берега. Хоть глаза выколи... Где искать? Сам мокрый. Все утонуло. Думаю: "Козел! Сам выберешься, не мальчик. Верзила под потолок!" Потянул домой, а назавтра прихожу, спрашиваю: "Сашка приходил?"

- "Нет!.."

Я ощутил знакомую грубую манеру общения - следствие сурового жизненного опыта, непоказного презрения ко всему - к смерти, к жизни, к тому, что происходило раньше, потом, вчера, завтра.

"Странно: его фамилия ни разу не упоминалась среди браконьерских..." подумал я.

- Вы сразу заявили в милицию? - спросил Бала.

- В этот день не пошел. Подумал: нажрался после купания, спит где-нибудь! А на другой день пошел.

Баларгимов был одинаково презрителен - это чувствовалось из его рассказа - и к самому себе, и к погибшему и не собирался от нас это скрывать.

- ...В милиции объяснение написал. Потом несколько раз еще вызывали, допрашивали. Свозили на место. Я показал. Там под водой камни. Там и ружье нашли. И мой рюкзак.

- А что с вашим ружьем?

- В рюкзаке осталось. Я так и не собрал его.

- Вы член общества охотников?

- Был. Сейчас уже выбыл. Думаю снова вступить...Что? - Он показал на дверь, вслед ушедшей Ветлугиной. - На меня, что ли, бочку катит? Так, во-первых, мы с Сашкой друзья. Что нам делить? А потом: зачем бы я к ней пошел? Она и не знала, что он на охоте, и с кем - не знала! Я сидел бы дома и молчал в тряпочку.

Бала спросил:

- Вы работаете?

- Осмотрщиком кабеля. На южном участке.

- Зарплата большая?

- Какая зарплата! - Он махнул рукой. Вошел Агаев.

- Не помешаю? - Из-за неудобства помещения у нас все время гостил кто-нибудь из милиции.

- Нет, конечно. - Я тоже задал несколько вопросов Ба-ларгимову: - Как вы охотитесь на качкалдаков в темноте? Он с любопытством взглянул на меня.

- Птица ведь не видит! Подпускает совсем близко.

- А как подбираете дичь?

- Так и подбираем. Много, конечно, теряется... Начальник! - Он посмотрел на часы. - Мне на работу! Не хочу опаздывать. Назначь другое время!

- Ветлугина жалуется? - спросил Агаев, когда Баларги-мов вышел. - Она думает, что мы ей его воскресим... - В голосе звучала неприкрытая вражда. И, между прочим, никакая она ему не жена. Разбежались. Незадолго до его гибели.

- Развелись?

- Она его бросила: пил по-черному.

- Браконьер?

- Нет, по моим данным. Мы этого дела не вели. - Агаев закурил. Только отдельные поручения.

Мой бывший однокашник был раздражен. Вскоре выяснилась и причина:

- Кудреватых - крупная фигура. Вы не знаете, с кем связались. После того, что случилось, можете считать, что вам здесь не работать...

- Как знать!..

- Нельзя закрывать установку. Так не делают. Это война! Объявление войны!

Стиль самого Агаева был, без условно, иной. На его скромной должности и более работящие начальники всю службу проходили в майорских, а то и капитанских погонах.

Всю текучку Эдик Агаев передал Буракову и Хаджинуру, оставив себе обслуживание областной номенклатуры. Билеты на суда, дефицитные комфортабельные каюты, связь с аэропортами и, конечно, снабжение начальства черной икрой и красной рыбой.

"Цена полковничьей папахи..."

- Может, я поговорю с Кудреватых? - спросил Агаев. - Он простой, отходчивый. Настоящий мужик!

- Да нет. Спасибо.

- Вас, говорят, можно поздравить? - спросила Анна, когда наш заказ не вызывающие аппетита слова: "два комплекса" - был принят. - Вы успели нажить врага среди сильных мира сего?