Хозяйка собственного поместья

Когда Дуня в очередной раз меняла примочку, я заметила, что на месте ожога появились пузыри. Прозрачные, а не кровянистые, значит, ожог относительно неглубокий, и все же придется их вскрыть, значит, обезболивающее нужно дать уже сейчас, чтобы оно успело подействовать. Конечно, в нормальных условиях я начинала бы с простых и более безопасных анестетиков, да деваться некуда. Феня, выпив лекарство, скривилась, но жаловаться на горечь не стала, а я не стала гадать, оттого ли, что девчонка была слишком запугана, или потому, что поверила барыне.

— Дуня, сбегай ко мне, возьми из сундука футляр со скальпелем, — велела я. И очень удивилась, услышав:

— Настасья Пална, я не знаю, что это такое.

Пока я переваривала внезапную беспамятность своей служанки, она попросила:

— Сделайте милость, покажите.

— Пойдем.

— Барыня, я так понимаю, главнее вас тут только сам барин, и ежели вы велите одно, а Аглая другое, то мне вас следует слушать, — зашептала она, когда за нами закрылась дверь «тамбура» между моими комнатами. — Да только и спорить с экономкой мне не подобает. Что мне делать?

— Сказать Аглае, что барыня велела по-другому. Если она повторит приказание, послушаться, а потом говорить мне. — Подумав, я добавила: — Если, конечно, ее приказы не угрожают никому здоровьем или жизнью. А то велит яд кому-нибудь подсыпать или голову открутить.

— Да что вы, барыня! Аглая, конечно, строгая, но такое совсем…

— Это был пример, — пояснила я. — Не думаю, что она действительно решится на что-то подобное. Но что она тебе приказала, пока меня не было?

— Она сказала, что барыня велела порядок навести и приказала шторы те, что вы снимали, обратно повесить. Я сказала, что их выбить надобно да пыль прибрать, а она говорит, дескать, барыня сказала «порядок», а не «чистота». Я спорить не осмелилась, простите.

— Ничего, — успокоила ее я. — Ты правильно сделала, что не стала ссориться. Аглая невзлюбила меня, а достанется тебе. С этим я сама разберусь.

— Да как же вас можно не любить, Настасья Пална!

— Я же не золото, чтобы всем нравиться, — пожала я плечами. Не говорить же, что на самом деле Аглая невзлюбила мою предшественницу и, возможно, не просто так. — Лучше скажи, скальпель где?

— Я ваши сундуки разобрала, шкаф и комод внутри протерла и разложила, чтобы все на месте было.

Дуня завела меня в спальню, показывая, что сложила в комод.

Футляр со скальпелем — кто бы мне объяснил, какое предчувствие заставило взять вроде бы ненужный инструмент! — лежал в верхнем ящике. Вернувшись, я велела Ульяне, одной из горничных, прогладить утюгом ветошь, которую я собиралась использовать для повязок. Девушка явно заколебалась, и отчасти я ее понимала. Местные утюги были тяжеленные, чугунные; чтобы их нагреть, приходилось засыпать внутрь угли, рискуя обжечься. Но все же работа есть работа. Под моим, видимо, недобрым взглядом Ульяна поклонилась и почти бегом вышла из девичьей.

Заглянув на кухню, я велела замочить и поставить на водяную баню желатин, чтобы приклеить повязку по краям, а сама отправилась добывать алоэ с подоконника в гостиной.

Виктор поднялся из кресла мне навстречу.

— Как там Анфиса? — спросил он.

Анфиса? Я не сразу сообразила, что это полное имя Фени.

— Даст бог, все будет хорошо. Ожоги относительно небольшие и неглубокие, если не загноятся, заживут.

— Я могу чем-то помочь? Я немного понимаю в лечении ран, но с ожогами сталкиваться как-то не доводилось.

Я улыбнулась.

— Ты мужчина, конечно, тебе понятней раны, а ожоги чаще получают на кухне. И ты уже очень помог, прислав аптечку, там есть почти все, что мне нужно.

Я начала обрезать листья со столетника, Виктор, любопытствуя, подошел ближе.

— Зачем это?

Я показала ему срезанный лист.

— Выберу эту прозрачную сердцевину, добавлю туда немного ляписа и отваров шалфея и календулы, смазывать ожоги в первые день-два, пока они свежие. А оболочку измельчу и залью прогретым смальцем, пусть постоит несколько дней, потом добавлю немного отваров, и будет мазь на то время, когда ожоги уже начнут подживать.

— Откуда ты все это знаешь? — задумчиво спросил Виктор.

Я пожала плечами.

— Как я могу вспомнить, откуда знаю то или другое, если забыла даже имя лучшей подруги?

— А у тебя были подруги?

Неужели моя предшественница и тут успела устроить мне подставу?

— Они у всех есть, разве нет? В смысле друзья.

Виктор ответил не сразу.

— Мне всегда казалось, что барышням трудно обзавестись подругами. Если только их не отправляют в пансион, но ты ведь воспитывалась дома. В нашем кругу детям негде вволю общаться со сверстниками, равными себе. Даже детские балы не спасают. Юноши находят друзей, только попав в университет или кадетский корпус, мужчины — на службе или за карточным столом, или среди соседей. Но где найти подруг девушке, если она постоянно под крылом родителей?

Я невесело усмехнулась.