Хозяйка собственного поместья

Может, лучше мне заткнуться? Может, разбивая сейчас аргументы доктора, я лишь даю ему в руки оружие против себя? Успеет подготовиться, переписать данные осмотра, подогнав под нужное, и выдаст на дворянском собрании доработанную версию?

Но беда в том, что мне никак нельзя допустить созыва дворянского собрания. Потому что там и без доктора решат, что я тронулась, когда я никого не узнаю. Ведь Настенька наверняка была знакома со всеми местными землевладельцами, наезжала к ним в гости, и они приезжали если не к ее отцу, то уж к мужу точно. Значит, мне нужно сейчас дать аргументы не только доктору, но и Виктору, который ждет осеннего заседания консистории, что наконец освободит нас друг от друга. Он может ненавидеть меня — точнее, Настеньку — за мнимую или настоящую измену, но поможет, потому что иначе никогда от меня не отвяжется.

Или я ничего не понимаю в людях, но тогда и трепыхаться бессмысленно.

Мотя мявкнул и перепрыгнул на колени Виктору. Тот почесал его за ухом. Вот, значит, как… Хорошо.

Я перелистнула бумаги. Доктор злорадно усмехнулся. Да, почерк у него профессиональный. Ничего, я привычная. Да и вообще сейчас — когда я так и не выучила буквы — чем хуже почерк, тем лучше, легче схватывать слово целиком.

— Никто не против, если я прочитаю это вслух? — спросила я для проформы и, не дожидаясь ответа, начала зачитывать описание «ножевых ранений».

Виктор едва заметно сдвинул брови. Я не торопясь и не запинаясь дочитала до конца. Да за такое описание мой преподаватель судебной медицины, земля ему пухом, пару бы вкатил без права пересдачи! Наконец я вернула листы доктору и сказала:

— Не понимаю.

— Я же говорил! — воскликнул Евгений Петрович.

— Не понимаю, на каком основании вы сделали вывод, что тому мужику досталось ножом. Здесь просто указано количество ран и наложенных швов.

— Образованному человеку достаточно увидеть, — задрал нос доктор.

— Вы правы, образованному человеку достаточно увидеть, чтобы не перепутать ножевое ранение с ранами, нанесенными когтями мелкого хищника, — согласилась я.

Мотя фыркнул. Виктор улыбнулся и почесал его за ухом. Вот же паразиты, оба!

— Но что именно вы увидели? — продолжала я. — Какова была длина ран, их глубина и направление? Как выглядели края? В каком состоянии окружающая кожа? Почему этого нет в описании?

— Поясните, — попросил Виктор.

— Я все же хотела бы, чтобы Евгений Петрович более подробно описал все, что увидел, — уперлась я.

— Все, что я увидел, я записал, а вы просто тянете время и морочите нам голову! — возмутился доктор. — Виктор Александрович!

Виктор молчал, смотрел на меня, будто не мог решить, что ожидать. Пропади оно все пропадом, по-хорошему, мне стоило бы изложить все письменно, чтобы доктор не подслушал и не использовал, если дело все же дойдет до заседания дворянского собрания. Но я так и не удосужилась научиться писать.

— В таком случае ваши профессиональные познания вызывают сомнения, — заявила я. — Потому как ничто в вашем описании не может подсказать знающему человеку, на каком основании вы определили ранения именно как ножевые.

— Вы будете учить меня писать истории болезни?! Я не стану выслушивать бред сумасшедшего! — Доктор поднялся.

Виктор задумчиво посмотрел на меня. На него. Снова на меня.

— Анастасия, вы не могли бы пояснить?

Что ж, придется раскрывать карты.

— От ножа раны резаные, ровные, неосадненные, концы у них острые. От когтей — скорее колотые и колото-рваные, параллельны друг другу…

Хотя, если как следует помахать лапами, уже не поймешь, что там чему параллельно, а Мотя очень старался.

— …на концах переходящие в прерывистые царапины, относительно неглубокие. Вот здесь, — я потрясла листами, — ни слова об этом. Так что, я полагаю, заключение о происхождении ран — лишь ваши инсинуации, сознательные или нет.

Мужчины вытаращились на меня так, будто я вспрыгнула на стол, но вместо разнузданного танца начала зачитывать вслух названия всех восьми парных и семи непарных костей черепа. Со всеми отверстиями, бороздками и бугорками. На латыни. Я покачала головой.

— Удивляюсь вам, господа. Вы как будто на кухне никогда не были. Возьмите в погребе свиной окорок, полосните пару раз, а потом раздразните кота…

Мотя вывернулся из-под руки Виктора, почесывающего его за ухом. Подобрался и задергал хвостом, внимательно глядя на доктора, — так что не оставалось сомнений: он с готовностью поможет со «следственным экспериментом».

— …и сравните повреждения. Так что простите, Евгений Петрович, но ваши профессиональные заключения не стоят и ломаного… потертой змейки. А следовательно, и выводы относительно моего безумия.

— Виктор Александрович, вы позволите вашей жене меня оскорблять?!

— Разве слова человека, не сознающего, что делает, могут оскорбить? — приподняла бровь я.

Виктор подавил улыбку. Доктор побагровел так, что я испугалась, как бы его инсульт не хватил. А я продолжала: