Хозяйка собственного поместья

— Я. — Я поставила чашку на столик. Поднялась, развела руки. Покружилась, давая себя разглядеть — хрупкую статуэтку, чье отражение в зеркале до сих пор казалось мне чужим. — Посмотрите на меня. Я. Напала. На пятерых дюжих мужиков.

Виктор подавил улыбку. Доктор не смутился.

— Согласен, это звучит нелепо. Именно поэтому я утверждаю, что вы не отдаете себе отчета в собственных действиях и опасны для окружающих.

— То есть, говоря простыми словами, — буйнопомешанная? — Я мило улыбнулась, подавляя желание вылить весь чайник доктору за шиворот, а потом скомандовать Моте «фас»; чтобы Евгений Петрович сам убедился в происхождении «ножевых ранений». Но тогда точно ненормальной объявят.

Доктор, проигнорировал меня:

— Поэтому вы не можете управлять имуществом, и я намерен поставить вопрос об этом перед дворянским собранием уезда.

Может, стоить сбегать за пистолетами? Но куда девать труп? Точнее, два трупа?

— Спасибо, что предупредили о намерениях, — улыбнулась я, сама удивляясь собственному самообладанию. — И как вы собираетесь доказать мою неспособность управлять имуществом и отвечать за свои поступки?

Интересно, додумались тут до судебно-психиатрической экспертизы или эту роль выполняет дворянское собрание?

— Таково мое врачебное заключение, и оно будет достаточным доказательством.

Так, кажется, терять уже нечего. Я улыбнулась все так же мило и прощебетала:

— Ваше личное мнение, и только? Боюсь, на самом деле у вас нет никаких аргументов. Просто вашей левой пятке так захотелось. То ли потому, что вы обиделись на просьбу помочь с ремонтом. То ли я просто вам не нравлюсь и вы решили…

— Какие аргументы вам нужны! — взорвался доктор. — Вы скачете по дому с молотком! Весь уезд обсуждает, как вы лазили по деревьям, размахивая веником и заляпывая ветки какой-то синей гадостью, похожей на плесень!

Ну спасибо, дорогой супруг! Обиделся, значит, что его послали, и всему уезду растрепал?

Видимо, взгляд мой, устремленный на Виктора, был очень красноречив, потому что он едва заметно покачал головой. «Это не я», — читалось на его лице.

Может, и вправду не он. Может, кто по дороге проезжал, а я внимания не обратила, не до того было. А может, кто из деревенских начал сплетничать и дальше пошло. Как только признали барыню в огородном пугале на яблоне!

Доктор между тем продолжал:

— А сад? Вы побелили весь сад! Зачем? Это же деревья, а не забор! Однако бог с ним, развлекайтесь как вам угодно, если это никому не угрожает. Но вы напали на несчастных крестьян! Или будете отрицать, что ранения нанесены вашей рукой?

— Буду, — кивнула я. — Ранения нанесены кошачьими когтями и пулей. Пулю вытолкнули из дула пороховые газы, а не моя рука.

— Вы видите? — вопросил доктор, развернувшись к Виктору. — Типичный случай раннего слабоумия.

Шизофрении, в переводе на современный язык. Да уж, удружил коллега.

Муж промолчал, задумчиво глядя на меня. Доктор же не унимался:

— Возможно, причина в перенесенной нервной горячке, но, к моему глубокому сожалению, я вынужден констатировать, что Анастасия Павловна не сознает, что делает, не способна отвечать за свои поступки и опасна для окружающих.

— Поэтому вы пригласили в мой дом моего супруга? Как человека, который должен за мной присматривать?

Что же делать? Положим, весенняя побелка имеет под собой обоснование, понятное и человеку из этого времени — защита от резких перепадов температур из-за весеннего солнца. Но как объяснить свойства бордоской жидкости в мире, который пока не имеет представления о микроорганизмах? И как доказать, что я не бросалась с пистолетом на мужиков, если пятеро твердят одно и то же, а у меня свидетелей нет? Ни одного из моих домочадцев не было рядом, ни когда я договаривалась с работниками, ни когда началась ссора.

— Как главу дворянского собрания и как вашего потенциального опекуна. Впрочем, учитывая ваши разногласия, о которых болтает весь уезд, возможно, Виктор Александрович решит назначить вам другого опекуна, чтобы его потом не обвинили в неподобающем отношении к вам.

Опекуна, который вышвырнет меня из дома и забудет о моем существовании?

— Евгений Петрович, не говорите за меня, — холодно произнес Виктор. — Я еще не пришел ни к каким выводам.

С другой стороны, если меня объявят сумасшедшей, развода не будет. Я вычитала это из «Гражданского уложения», когда пыталась найти налоговое законодательство. Правда, книге было четверть века, и вряд ли за такое время законы не изменились, но, возможно, именно этот и сохранился. В любом случае рискнуть стоило. Виктор, хоть он и ревнивый идиот, не похож на человека, который просто выгонит ненормальную жену из дома или уморит ее голодом. Погреб вон заполнил, когда сюда привез, и драгоценности забирать не стал. Значит, не в его интересах признавать меня ненормальной: наверняка ведь хочет жениться второй раз, чтобы наследниками обзавестись.

Но и врать он — насколько я успела его узнать — не станет. И потому мне нужно убедить его, что меня оклеветали. Чтобы и сам успокоился, и меня в покое оставил.