Хозяйка Севера

С одной стороны, я понимала, что всё это связано только с одним: Герман хотел, чтобы я осталась рядом с ним, в его стае, как его жена.

Да, какие-то вещи меня по прежнему довольно сильно напрягали, но... и на Солнце ведь есть пятна, не так ли?

И хотя мои стычки с Левицким казались мне куда страшнее, чем солнечные протуберанцы... тем не менее, чем дольше я находилась рядом с Германом, тем меньше они меня пугали.

Возможно, когда-нибудь настанет такой день, когда мы сможем ругаться без его перекидывания в страшного зверя и без урона для дома?

С другой стороны... я до сих пор мало что знала про расу оборотней, про их обычаи. Вот только вчера меня шокировал эпизод, который Герман считал чем-то само-собой разумеющимся.

И как с этим со всем жить? Как на пороховой бочке, гадая, с какой стороны прилетит в этот раз? Нет уж, спасибо.

Опять же, что будет, когда у нас появятся дети? Вдруг, мне пока демонстрируют лайт-версию оборотней — так, чтобы я сильно не пугалась. А детям, как оборотням и наследникам Германа, придется узнать всё — всё, даже самые не лицеприятные детали их жизни... хочу ли я такого для своих детей?

Не говоря уже о том, что как только я забеременею, я уж точно вряд ли смогу сбежать от Левицкого...

В общем, и хочется, и колется, и мама не велит.

Я выключила воду, так и не решив, что делать дальше... меня многое пугало, многое (чего уж врать самой себе) притягивало, и я боялась принимать решение, которое совершенно точно должно было стать судьбоносным в моей жизни.

Я боялась, очень боялась оказаться по итогу в ловушке, куда худшей, чем я была в браке с Аркашей.

Но с другой стороны, я также боялась упустить свое счастье... пусть не идеальное, пусть иногда рычащее и даже пугающее меня. Но я ведь видела заботу, видела то, как сильно старается Герман создать для меня удобный мир — и не могла этого не оценить.

«Заботу, но не свободу»....

АААААА!!!! Спасите меня кто-нибудь от этих раздирающих мыслей.

Расчесав волосы, я посмотрела на себя в зеркало: кто сказал, что я должна принять решение именно сейчас?

«Никто».

Вот именно.

«А Герман вчера даже наоборот, обмолвился что-то про несколько дней».

Несколько дней мне вряд ли будет достаточно... с другой стороны, это лучше, чем ничего. Особенно, если на меня сейчас всё ещё влияет Луна и это прошедшее полнолуние оборотней.

Может быть, сейчас все мои логические выводы не стоят и ломаного гроша... а как только Луна перестанет действовать на оборотней (и на меня заодно), я тут же захочу снова сбежать отсюда куда глаза глядят. Ведь не просто же так я бросилась на вокзал несколько дней назад.

«Ты бросилась, потому что узнала про Марианну».

Марианна. Точно.

Я вспомнила свой сегодняшний сон, и свою исхудавшую подругу...

Сны — это игры нашего спящего сознания с подсознанием. Вряд ли Марианна выглядит сейчас так, как я её представила в своём сновидении.

По крайней мере, я искренне надеялась на это.

«Но её на самом деле выдали замуж за этого её Рокотова насильно», — напомнила я самой себе. — «Хорошо бы поговорить об этом с Германом».

Несмотря на то, что я не считала больше Марианну своей подругой, я просто... на всякий случай... хотела знать.

Глава 8

Пока я мучительно раздумывала о своей судьбе в ванной, Герман тоже не сидел сложа руки. Он вовсю хлопотал на кухне, готовя для нас двоих завтрак: сам он как обычно начинал свой день со стейков, для меня же он сделал, то, что чаще всего я предпочитала по утрам — хорошо прожаренные тосты с сыром и большую чашку крепкого кофе.

Когда я появилась на кухне, тостер как раз «выплюнул» из себя два поджаренных хлебца — и Герман, переложив их на тарелку, тут же развернулся ко мне, попутно демонстрируя мне в выгодном свете свой мускулистый торс... ничем сейчас не прикрытый.

Только спортивные низко сидящие штаны — и больше ничего. Ни футболки, ни обуви... скорее всего, даже нижним бельем не озаботился.

— Не озаботился, — подмигнул мне Герман, поставив тарелку с тостами на обеденный стол. — Садись, Наташ. Поешь, пока всёгорячее.

И подмигнул... явно намекая на двусмысленность произнесённой фразы.

— Всё так, сердце мое, — хмыкнул Левицкий, подтянув меня к себе и поцеловав меня в макушку. — Я горячий и твердый двадцать четыре часа в сутки — и всё только к твоим услугам.

— Герман... — я попыталась высвободиться из его объятий. — Пожалуйста... ты сам говорил, что дашь мне несколько дней на «подумать».

Ещё в ванной я мучилась, гадая, как будет лучше всего ввернуть эту фразу в разговор. Ну вот, повезло — благодаря загребущим рукам Германа моя попытка получалась вполне естественной.