Хозяйка хрустальной гряды

            — Бум, — сказала моя бедная головушка, приложившись обо что-то твердое. Этим что-то оказались сапоги, высокие, белые сапоги. Ноги… выше были ноги… Красивые такие ноги… А дальше был ОН! Меня подняли в воздух, словно перышко и, удерживая на вытянутых руках, сказали:

            — Ты…

            Он даже не сказал, а как-то выдохнул это «Ты». И в этом «ты» было столько всего…Радость, нежность, надежда, восторг и что-то такое…, от чего у меня перехватило дыхание и все что я могла…, просто смотреть на него и глупо улыбаться. Вот совершенно глупо. От уха и до уха.

            Он опять все испортил. Красивые брови вдруг сошлись на переносице «индейским жилищем», ну вигвамом в смысле, и он стал орать как резаный:

            — Ты, ты где была? Ты где была, я тебя спрашиваю? — он схватил меня за плечи тряс так…Уж не знаю, что он из меня собирался вытрясти. Толи снег, потому что его мне за шиворот набилось целая куча, пока я собой вытирала горку, толи душу, толи остатки разума.

            — Ты хоть представляешь, что я чувствовал, когда искал твое бездыханное, окоченевшее тело посреди ледяной пустыни, — надрывался совершенно злой Мальвин.

            И вот пока он на меня кричал и тряс как мешок с дустом, я смотрела на него такого сердитого, взъерошенного, такого красивого, и просто фанатела от счастья. Искал, переживал, волновался…

            — А давай целоваться, — сказала я, все так же глупо улыбаясь.

            Синеволосик впал в ступор. Даже кричать перестал. И лицо у него было такое… В общем самое лучшее на свете лицо. А пока он зачарованно на меня смотрел, я его взяла и поцеловала.

            И мир исчез. Просто взял и исчез куда-то. Растворился в бесконечной нежности нашего поцелуя. Утонул в синих как море глазах моего снежного принца. А он вдруг отпрянул от меня и посмотрел так, словно не мог поверить, что это действительно я. А потом…потом на меня обрушилась снежная буря. Меня целовали… неистово, безумно, страстно, лишая воли, разума, гордости. И губы…его губы… алчные, обжигающие, требовательные, они были везде, они плавили, они сводили с ума, они уносили меня куда-то далеко-далеко, где не было ни скользящих, ни ледяных королей, ни боли, ни ненависти, а только этот невероятный мужчина, с синими как море глазами и его безумный поцелуй.

Глава 4. Убегательная

Буря осыпалась снежным дождем и меня несли… Я плохо соображала, зачем и куда меня несли. Я вообще в тот момент плохо соображала. Арвэн кажется, открыл дверь. О нет! Он опять притащил меня в свой жуткий замок. Нам на встречу выбежал мерзкий «Свин», и вот не понравилось мне, как он на меня смотрел. Да чего уж там, он мне вообще не нравился. Я ему еще темницу не припомнила. А я припомню, вот только поцелуюсь еще немного и припомню.

            Свин хотел что-то сказать Мальвину, но у него получилось только:

            — Ва…

            — Меня нет, — перебил его Арвэн.

            — Да Федя, нас нет, — подвякнула я, выглядывая из-за плеча моего снежного принца.

            А Арвен стремительно покидал холл, унося меня куда-то наверх. Хотя я, в общем-то, догадывалась, куда именно. И мы шли, а лестница загоралась тысячами ярких огоньков, словно кто-то прокладывал для нас волшебную ускользающую вдаль дорожку. И все мерцало вокруг — и стены, и воздух, и пол, и синие как море глаза они тоже мерцали…Странно, тепло, завораживающе.

            — Ты волшебник, — улыбнулась, восхищенно глядя на моего снежного принца.

            — Я парень-мороз! Помнишь? — Арвэн тихо засмеялся, крепче прижимая меня к себе.

            Меня вносят в спальню. Ярко вспыхивает огонь в камине, гаснут свечи и комната погружается в полумрак. Меня опускаю на пол и, я что-то пытаюсь сказать, но не успеваю, потому что попадаю в плен… Теплый плен его рук. И где-то далеко, словно во сне, я слышу нежный шепот. И тихий стон. Кажется мой. И я понимаю, что одежды на мне становиться все меньше и меньше. А Арвэна все больше и больше. Его руки. Его губы. Его дыханье. Он повсюду. Он как пожар. И я сгораю в этом огне, плавлюсь как воск, я таю… Его ладони, касаются моей обнаженной кожи, подобно раскаленному железу выжигая на мне свое клеймо. Воздуха…Его не хватает. Я задыхаюсь… Мою грудь сжимают, настойчиво, требовательно, нежно… И я прихожу в себя.

            — Э-э-э. Я вообще-то предложила целоваться, а не раздеваться.

            Арвен прекратил стаскивать с меня платье и почему-то грустно вздохнул. Он уткнулся лбом в мои волосы и тяжело дыша, спросил:

            — Что же ты делаешь со мной, Снежная моя?

            А что я? Что сразу я? Он вообще-то первый начал. Или я? Как-то я мигом поглупела, и в голове сумбур…

            Подняла глаза и только сейчас заметила, что он выглядит очень уставшим. Бледный, под глазами пролегли тени, волосы буйными вихрами разметались по плечам. Такой строгий, собранный, такой красивый. Протянула руку и погладила его по щеке. Ладони мгновенно коснулись горячие губы, заставляя мое тело петь подобно струне.

            — Где ты была? — тихий, настойчивый вопрос вырывает меня из тумана грез.

            Смотрю на него и понимаю, что врать так не хочется, а правду говорить нельзя. Не знаю почему, но точно понимаю что нельзя.

            — Я не помню.

            — То есть, как это не помнишь? — Арвэн смотрит на меня с какой-то смесью тревоги и недоумения.