Хозяйка Айфорд-мэнор

— Я не враг вам, госпожа Айфорд, простите, если чем-то обидел. — Потом склонил голову и тронул коня.

Аделия запретила себе хотя бы на миг глядеть ему вслед, но все-таки не удержалась: обернулась, когда он скакал той же дорогой, которой они только что ехали вместе. Перо на берете трепетало в такт шагу животного, спина была ровной, словно струна, а слова, еще звучавшие в голове, казались, такими… приятными.

Он не был похож на отца…

Но он все-таки Шерман, в сердцах заключила она, въезжая на мост и направляясь в сторону дома.

18 глава

С некоторых пор Коллум подозревал, что совершенно не понимает женщин…

Женщин или одной конкретной женщины: противоречивой, изменчивой, как туман над Сконской заводью.

Он полагал, что смекалка, проявленная им в отношении того дела, хоть отчасти вызовет благодарность в лице этой небезызвестной особы, но в итоге столкнулся с таким яростным неприятием, даже вызовом, что невольно заинтересовался.

Что движет женщинами?

Что происходит в голове конкретно Аделии Айфорд?

Это ее «вы отвергли меня» и вовсе повергло Коллума в удивление, тем большее, чем меньше причин оного он понимал.

Неужели она хотела тогда…

Нет, абсурдно и думать.

Погруженный в раздумья, он ехал все тише, позволив коню самолично везти его к дому, и, ступив на подъездную дорожку, заметил явный переполох, заставивший погнать коня вскачь.

— Что происходит? — спросил он слугу, подхватившего лошадь, едва он спрыгнул на землю.

— Господин…

Он не стал дожидаться ответа и, нетерпеливо махнув рукой, направился к дому.

Первым его встретил эконом, мистер Джерси, он, обычно вальяжный и строгий, словно венецианский дож, сейчас с перепуганным видом сообщил, что «мисс Лора в слезах и требует видеть отца», а господин Шерман настолько рассержен случившимся, что велел выпороть каждого, кто в этом виновен.

— Что случилось-то? — спросил Коллум.

Но опять же, не дожидаясь ответа, поспешил в комнату дочери, где и застал ее плачущей на коленях у старой няньки. Увидев отца, она побежала к нему и повисла на шее…

— Папочки, Рыжий Ремзи убил мою канарейку! — сообщила она, икая и плача одновременно. — Дедушка говорит, он свернул бедненькой шею, а потом положил ко мне на кровать…

Коллум глянул на няньку, ища подтверждения словам дочери, — та молча пожала плечами.

— Вот и ты, — ворвался в комнату Верн Шерман, как всегда, шумный, напористый, заполняющий собой все пространство. — Наконец-то явился… Бедная девочка льет горючие слезы, а ее даже некому пожалеть.

Коллум не стал говорить, что он, как дед «бедной девочки, мог вполне это сделать, лишь спросил:

— Кот убил канарейку?

И Шерман, подхватив его под руку, велел внучке:

— Пойди к нянюшке, дорогая. Нам с твоим папой нужно поговорить!

Лора нехотя отпустила отца, и Шерман тут же потащил его из комнаты прочь. Коллум не успел и слова сказать, к тому же нервозность отца невольно передалась и ему…

— Что происходит? — спросил он, едва они оказались за дверью гостевой спальни. — Это не кот убил Лорину канарейку?

И отец его просветил:

— Ремзи издох третьего дня, и его схоронили в старом саду.

— Кто же тогда… посмел…

— Этим вопросом задаюсь и я, Коллум. Лоре мы, ясное дело, ничего не сказали, пусть думает, это кот придушил ее маленькую любимицу… Сами же мы понимаем: кто-то сделал это нарочно. Вынул птицу из клетки и приложил о каминную полку (мы обнаружили на ней следы крови), а после нарочно оставил ее на кровати ребенка…

— Кровь господня, — выдохнул Коллум, пораженный рассказом отца.

Все в поместье любили малышку Лору, никто бы не стал намеренно убивать ее любимую канарейку. Все знали, как она к ней привязана…

А на прошлой неделе во время охоты порвалась подпруга у отцовской лошади, он свалился на землю, лишь чудом не сломав шею.

Конюха, седлавшего лошадь, избили кнутами за невнимательность, а дело, быть может, было не в нем.

— Что происходит, отец? — спросил Коллум, глядя мужчине в глаза. — Мне стоит о чем-то знать?

— Что ты имеешь в виду?

— Лишь то, что с вашим характером наживать врагов не составляет труда. Что, если это кто-то из них устраивает все это?

И Шерман побагровел:

— Убивает маленьких птиц?! Ты хоть думаешь, о чем говоришь, щенок?

Коллум мысленно взял себя в руки: он не позволит отцу вывести его из себя.

— Порванная подпруга — по-вашему, тоже всего лишь случайность? — осведомился он с серьезным лицом. — В свете нынешнего события, я начинаю склоняться к тому, что вас намеренно хотели убить… Конюх божился тогда, что проверил подпругу перед охотой, что она была в полном порядке, и я склонен верить ему. — И повторил: — Есть тот, кого нам стоит бояться?

— Боятся трусы! — выплюнул Шерман. — Шерманы же стоят до конца с высоко поднятой головой.

— Против кого?

Верн Шерман ударил кулаком по резному столбику кровати и возмутился:

— Кровь Христова, заладил, как заводной: кто, да кто? Мне почем знать, что за ублюдок стоит за всем этим.