Хотите быть герцогиней?

Во время ночных скитаний по Лондону он видел, как его воспринимают дети. Обычно они убегали, вопя от страха. Смутное ощущение ужаса так и тянулось за ним как шлейф. Безумная Герцогиня не могла тягаться с Кошмарным Герцогом.

Он разгрыз конфету.

– Разумеется, я хочу получать регулярные отчеты о его здоровье и успехах в учебе в ваших письмах.

– Вы станете воспитывать сына по почте?

– Я буду занят. В Лондоне и в загородных поместьях. Кроме того, вы имеете чрезмерную склонность командовать, а также говорить о чувствах. Не думаю, что вам понадобится моя помощь в его воспитании. Мой наследник…

– Ваш сын.

– Ему будет гораздо лучше с вами.

– А если я не соглашусь? – спросила Эмма. – Что, если я захочу, чтобы он узнал своего отца? Что, если он захочет не только узнать вас, но и полюбить так же, как вы любили своего отца?

Невозможно.

Его сын никогда не сможет так же восхищаться своим отцом, как восхищался своим Эш. Его отца неизменно отмечали мудрость, доброта и терпение, а не злоба и горечь, которые стали теперь его уделом.

Его отец был сильным мужчиной. Он мог посадить сына себе на плечи, не морщась от боли.

У отца было красивое, с благородными чертами лицо, при взгляде на которое Эш всегда чувствовал себя как за каменной стеной. Если он не может дать сыну того же прочного ощущения защищенности, тогда лучше уж вовсе не показываться ему на глаза.

– Довольно разговоров. Пора спать.

Однако уже через несколько минут Эмма снова нарушила тишину, только на сей раз не голосом, а стуком зубов. Вскоре затрясся диван. Она дрожала как осиновый лист.

– Эмма? – Он передвинулся на ее сторону дивана. Она подобрала ноги и накрыла их юбками, упираясь коленями в грудь.

– П-простит-те, эт-то п-прекрат-тится через м-минут-ту.

– Не так уж тут холодно, – удивился Эш, словно пытаясь ее образумить.

– Мне всегд-да холод-дно. Тут уж ничего не под-делаешь.

Да, он вспомнил те пять одеял и крепко обнял Эмму, чтобы поделиться с ней своим теплом. Боже милостивый, ее трясло точно в ознобе. Погода явно была тут ни при чем. Эш потрогал ее лоб – это не лихорадка.

Оставалось одно объяснение: страх. Его жена, которая не боялась ни герцогов, ни разбойников, была напугана до потери сознания.

– Это из-за темноты? – спросил Эш.

– Н-нет. – Эмма вцепилась в ткань его жилета. – Это б-бывает со мной иногда.

Он крепче сжал ее в объятиях и прошептал:

– Я здесь.

Он не стал расспрашивать ее дальше, но вопросы остались, и он не мог не задуматься. Чутье подсказывало, есть кто-то или что-то в основе причины ее болезненного состояния и страха.

Эмма, Эмма! Что с вами приключилось?

И кого придушить, чтобы покончить с этим?

Через несколько минут Эмма начала успокаиваться. Она уже не так дрожала, и тревога Эша тоже понемногу улеглась. Ведь он уже хотел нести Эмму в деревню и искать помощи.

Хотя со своим раненым плечом и с Эммой на руках он не преодолел бы и половины пути до деревни. Это приводило его в бешенство. Как же он проклинал себя! Ни на что не годен…

– Мне уже лучше. Благодарю.

Эмма попыталась отодвинуться, но Эш не собирался ее отпускать, только крепче обхватил здоровой рукой. По крайней мере на это был способен.

– Спите.

Ее не пришлось долго уговаривать. Несомненно, дрожь, сотрясавшая тело, отняла у Эммы последние силы. И Эш остался в темноте наедине со своими мрачными мыслями.

Поездка не удалась. Он предполагал, что жена будет рада перспективе идиллической сельской жизни без него, а он напомнит себе о первоначальном плане: жениться, сделать ей ребенка, устроить в дальней деревне и через добрый десяток лет воссоединиться со своим наследником.

Но вместо того Эмма надежно устроилась в его объятиях, и он не испытывал ни малейшего желания отпускать ее от себя. Хуже того, он невольно ловил аромат ее волос, благоухавших жимолостью. И презирал себя за это.

Ему бы следовало проклинать Иону, как и весь штат своей прислуги, но он признавал: это ведь его вина.

Как все в его жизни, намерения герцога дали прямо противоположный результат. Да еще с каким впечатляющим эффектом!

Эмма проснулась как будто от толчка. Где она? Ах да. Ее обнимает рука мужа. И он, муж, стал свидетелем ее приступа.

Молодая женщина болезненно поморщилась, вспомнив, как трясло ее накануне вечером. За последние несколько лет у нее было всего пара-тройка приступов этой ужасной дрожи, и последний – несколько месяцев назад. Она-то надеялась, что болезнь наконец отступила. Но, очевидно, ошибалась.

Эмма осторожно повернула голову и бросила взгляд на герцога. Он еще спал, слава богу. Свободная рука уютно устроилась на груди. Вытянутые вперед ноги скрещены в лодыжках. Отдых воина на привале. А вот она, Эмма, лежит в очень неуклюжей позе. Ей стало стыдно, и не только из-за позы. Почему мужчина просыпается таким же красавцем, каким был перед тем, как заснуть? Или даже еще лучше. Взъерошенные волосы, милая глазу щетинка на щеках… Несправедливо.

Выскользнув из-под его руки, она поспешила, насколько это было возможно, привести себя в порядок. Вынула шпильки, пальцами разобрала пряди и, слегка пощипав себя за щеки, вернула им румянец.