Хотеть не вредно!

А Сашка совсем перестал забегать. Загулял со своими девятиклассницами, наверное…

Первые экзамены прошли на ура. Сочинение и литературу устно я сдала на пять. Зиночка очень волновалась за нас, помогала, когда была возможность. Впрочем, мы все выступили единым фронтом: слабых подстраховали, подсказывали им внаглую. Члены комиссии делали вид, что не замечают. Только не надо думать, что оценки дались нам даром. Нет, нас добросовестно дрессировали на консультациях, заставляли конспектировать все билеты. За время подготовки мы исписали по нескольку толстых тетрадей. Принимались экзамены довольно строго, халявы не было.

Борис по-прежнему не замечал меня, а я страдала от этого, не имея возможности даже с кем-то поделиться. Умираю, но не сдаюсь. И только однажды он снизошел ко мне и то по крайней необходимости. На экзамене по литературе мы сидели за соседними столами. У Бори был Достоевский в вопросе. Я видела, что он плавает, на листочке написала: "Чем помочь?" и показала ему исподтишка. Борис скосил глаза и написал в ответ: "Как звали пьяницу?" Я поняла, что речь идет о Мармеладове, и прошептала эту фамилию.

— Понял? — спросила одними губами.

Боря сдержанно кивнул. Закусив губу, он стал что-то писать для устного ответа. Я волновалась. Давно уже подготовившись, вся истаивала от желания помочь ему и вообще за него все ответить. Через паузу он поднял голову и, увидев мою полную готовность, тихо спросил:

— Следователь?

— Порфирий Петрович. Понял?

Он снова кивнул. Конспираторы! Мне было весело, и отвечала я весело и бодро. Меня не дослушали до конца. Улыбаясь, Нинушка сказала:

— Ну, тут все ясно.

Борьку долго мурыжили. Когда он вышел, на него набросились:

— Ну, как?

Он пожал плечами. Я спросила:

— А сам как думаешь?

Зилов раздраженно ответил:

— Да не знаю я! Трояк, что еще может быть? — и ушел курить. Я стояла, как оплеванная.

Тут подвернулась Любка со своим любимым присловьем:

— Не переживай!

Эта фраза была у нее на все случаи жизни. Ею она отвечала хамам, когда ей гадости говорили, но и по назначению тоже иногда использовала.

Танька Лоншакова рискнула сострить:

— А я все думаю, почему это у нас всегда свиней Борьками называют?

Все заржали, забыв, что за дверью идет экзамен. Тут уж я не выдержала, взмолилась:

— Ну, хватит, ребята!

Зилов оказался прав: трояк. Сашка и Марат тоже не блеснули. Но они, кажется, не очень переживали, отправились куда-то отмечать благополучное избавление.

Мы все отдалились друг от друга за последнее время, или мне казалось. Так жаль. Нет, с подругами встречались каждый день, пускались во всякие авантюры, связанные с нашими районными симпатиями.

Танька Лоншакова разочаровалась в Кариме после нескольких встреч и успела уже передружить с половиной районных парней. Таня Вологдина была влюблена в симпатичного юношу Толика, который учился в Чите, а на лето вернулся в поселок проходить практику. Официально никто из нас с ним знаком не был, но на танцах и в кино регулярно встречались. Таня молча страдала и не могла найти способ, хоть как-то приблизиться к Толику. Тогда эта проблема казалось неразрешимой: мы были убеждены, что юноша сам должен искать знакомства. А что делать, если он никак не хочет тебя замечать? Только мучиться остается. Вот мы и мучались, сетуя на свою принадлежность к ущербному слабому полу.

— Им все можно! — возмущались мы часто. — С кем хочет, с тем и танцует, и знакомится. А что же нам-то делать?

Вот нам и оставалось только шпионить, собирать сведения и негласно преследовать объект симпатии, любуясь им издали. Глядя, как сохнет Танька по своему Толику, я вдруг решила поговорить с ним. Мне терять нечего: уезжаю навсегда. А Таньке доброе дело сделаю. Не совсем же он бездушная скотина? Пообещала ей, что накануне отъезда обязательно поговорю, хоть и страшно тоже.

— Не сможешь, — уверяла Таня. — Испугаешься. Да и что говорить будешь?

— Найду что сказать, не боись!

А пока мы бегали в КБО (комбинат бытового обслуживания) на примерки своих выпускных нарядов. Мне шилось гипюровое платьице с глубоким декольте, которое мне к лицу (или к чему-то другому?), с короткими рукавами-крылышками, приталенное, на белом полотняном чехле. У Тани Вологдиной кремплен с набитым рисунком, тоже белый. Одна Любка Соколова выпендрилась: у нее — бледно-голубой кремплен. Ольга Яковлева шьет платье из белой парчи. Полное разнообразие стилей и тканей.

Еще я бегала в поликлинику оформлять справку по форме 286, несколько раз фотографировалась: результат всякий раз меня шокировал. На каком-то промежуточном варианте пришлось остановиться: мама отказалась давать деньги. Выпускной вечер и мой отъезд неуклонно приближались.