Хотеть не вредно!

Тут Сашка атаковал меня шквальным огнем, я не успевала отбиваться, вернее, отбрызгиваться. Еще Витька Черепанов подобрался с фланга. Мне на помощь спешила Любка, оторвавшись от Марата и Бори, а чего ей это стоило! Я оценила жертву. К мальчишкам присоединился Сережка Истомин, и это решило исход боя. У меня защипало глаза: тушь попала. Я заорала:

— Всё, всё, сдаюсь! Дайте глаза вытереть.

Сашка обрадовался:

— Ой, тушь потекла! Смотрите, смотрите, у нее тушь потекла!

Что он нашел в этом занимательного? Нет, он совсем ребенок! Да ему и нравится быть ребенком.

Дольше всех возились мы с Сашкой и Ольгой Медведевой. Вымокли с ног до головы. Довольные и уставшие, поплелись следом за ребятами. Сашка пристал ко мне:

— Свистни им, а? Ну, свистни, ты же умеешь.

Это так. Я славилась своим разбойным посвистом. Лет в тринадцать я училась ему, сидя летом на заборе. Большой и указательный пальцы правой руки я соединяла в колечко, просовывала под язык и дула изо всех сил. Не сразу получилось, но — все "достигается упражнением", как говорил незабвенный Мышлаевский из булгаковской пьесы "Дни Турбиных". Он, правда, по водочке специализировался. Так вот, после долгих тренировок я научилась пронзительно, громко, до звона в ушах свистеть. Могла и с двумя пальцами разных рук и даже при помощи одного. Что любопытно, стоило мне поздно вечером выйти на улицу, сесть на забор и, собравшись с духом, свистнуть, на другом конце поселка обязательно кто-то отзывался. Мне это нравилось, и наша перекличка могла долго продолжаться, пока на меня не наорут соседи, желающие спать.

Ребята об этом знали и часто просили меня свистнуть, если надо было кого-то окликнуть. Всю обратную дорогу мы свистели на разные лады, кто во что горазд. Со мной, правда, мало кто мог соперничать.

Я и сейчас иногда ловлю себя на том, что хочется выйти куда-нибудь на простор и свистнуть так, чтобы уши заложило. Ну, не странно ли? Теперь уже дети просят меня показать "искусство". И даже студенты, было и такое.

Мы напрасно беспокоились, что вот-вот расстанемся. Нам предстояло каждый день являться в школу на консультации, которые длились по четыре часа, а после консультаций еще поливать саженцы. Появилась надежда, что как-нибудь подготовимся и сдадим. Первым, как всегда, предполагалось сдавать сочинение. Вот тогда я снова вляпалась в позорную историю, из-за которой окончательно потеряла Бориса.

Мне не спалось после Читы. Все станции на этом отрезке я знаю наизусть. Новая, Шилка, Карымская…Чем ближе к родине, тем острее чувство одиночества. Я оторвалась от своих, от семьи, друзей, работы, что составляет содержание моей нынешней жизни, а к старому еще не пристала. В каком-то межвременье оказалась, предоставленная самой себе. А что я из себя представляю? Одинокая баба немолодых лет, кандидат никому не нужных наук, автор учебников и методичек, которые никто не читает.

Я часто задаюсь вопросом, почему так случилось, что симпатичная, обаятельная, умная женщина, казалось бы, предназначенная для традиционной семьи, самоотверженная, всю себя отдающая детям, осталась одна? И столько лет, половину женского срока, все одна. Я не помню, что чувствовала, когда меня касалась мужская рука. Одичав вконец, я испуганно сжимаюсь, когда ко мне слишком близко подходит мужчина. А ведь я рождена для любви! Я умею прощать мужчинам их легкомыслие, недалекость, неумеренное самомнение и даже запах носков. Я умею служить, заботиться, нянчить. Во мне накопилось столько неизрасходованной нежности и ласки! Я умею печь замечательные пироги с грибами, даже в русской печке! Почему же я одна?!

Наверное, пока я училась всему этому, проморгала свою судьбу. Теперь я боюсь потерять равновесие и благоприобретенную бесчувственность. Только сны напоминают мне, что я живая, предлагая сюжеты, которые и не снились авторам дешевых любовных романчиков. Я просыпаюсь от собственных стонов и долго не могу прийти в себя. Потом краснею, вспоминая.

Впрочем, скоро вопрос сам собой отпадет по причине возраста. И страшно представить, что моя единственная жизнь больше не освятится любовью к мужчине, и я больше никогда не познаю сладость мужских объятий. На свете столько мужчин, а для меня не нашлось одного-единственного.

Однако мимо, мимо…

Позорная история началась накануне экзамена по литературе. Возле нашего дома асфальтировали дорогу. Асфальт в Забайкалье испокон веков делали армяне, которые приезжали к нам на заработки. Обычно они прибывали по весне, поэтому их называли "грачами". Местные с "грачами" не дружили, а те держались своей диаспорой. Девушке гулять с армянином было позорно, да такое почти и не случалось. Местные ребята отбивали всякую охоту. Я же, как всегда, из принципа поперла на рожон.